быть, Изабелла оказалась здесь случайно? А что если она вообще ничего не знает? Нет, все не так просто. Она что-то скрывает. Но что?
Клара: Ясное дело, у нее тоже горе, но все-таки.
Арвид: В любом случае, это недопустимо. Такие вещи нельзя рассказывать так бестактно.
Изабелла: Было бы куда логичнее, если бы мама оказалась моей приемной мамой.
Я: Что ты имеешь в виду?
Некоторые участники уставились на меня, переглядываются. Плевать. Мне нужно все выяснить.
Я: Твоя мама, как ее зовут?
Изабелла: Керстин.
Я: У вас с Керстин сердечные отношения?
Изабелла: Даже не знаю, что сказать. С папой я могла поговорить обо всем на свете. А мы с мамой как будто с разных планет.
Арвид: Какая мама не с другой планеты?
Облегченный смех в группе. Я пытаюсь улыбнуться.
Арвид: Моя настаивает, что завтра завалится ко мне в гости. А я все не научусь говорить нет.
Клара: Ты должен научиться охранять свои границы.
Разговор переходит в другое русло, участники обсуждают что-то между собой. Я хочу услышать побольше об Изабелле, но не могу вклиниться, не вызвав у других изумления. Мне кажется, Изабелла хочет еще рассказать о Керстин – женщине, которая называет себя ее матерью.
Было бы куда логичнее, если бы мама оказалась моей приемной мамой.
Что это может означать? Она знает, что Керстин не является ее биологической матерью? И хочет показать мне, что ей это известно? А кто такая эта Керстин? И что известно ей?
Сосредоточиться невозможно. Я понятия не имею, о чем говорит группа. Слишком много мыслей вертится у меня в голове.
Алиса, все что произошло, когда она пропала, – и после того.
И то, что случилось потом, двенадцать лет назад, когда моя жизнь снова рассыпалась на куски.
Поездка в «Страндгорден».
Заявление Лины Ниеми.
Сообщение о моей смерти.
Кто кладет такое в почтовый ящик?
Это предупреждение?
Угроза?
Хенрик был в бешенстве. В первую очередь от того, что я решила не обращаться в полицию. К сожалению, не так уж редко случается, что психотерапевтам угрожают. Но в моей практике такое впервые. Человек, пославший мне это, подходил к нашему дому. Он положил письмо в наш ящик. Но мысль о том, что кто-то готов нанести мне физический ущерб, кажется абсурдной. Никто не может ненавидеть меня так сильно, чтобы зайти так далеко. Во всяком случае, насколько мне известно.
Да и что может сделать полиция? Письмо написано от руки, разумеется, без подписи, без имени отправителя.
Хенрик предположил, что оно написано Линой или ее родителями, – это единственные люди за все годы моей работы психотерапевтом, которые демонстрировали по отношению ко мне открытую враждебность.
Возможно, он прав. Это могли написать родители Лины, кто-то из них или оба. Это могла быть сама
