style="font-size:15px;"> Хуан с репортером, почуяв недоброе, крепко держали женщин под руки и не давали им подойти поближе.
– Сукины дети, – сказал Андрес и, схватив Стеллу за руку, твердым шагом направился в сторону святилища.
– Ты белый, как лист! – сказала Стелла.
– Уточни, какой лист, – сказал Андрес, не глядя на нее. – Листья, как правило, зеленые.
– Филолог – до тошноты, – сказал репортер. – Че, послушайте – музыка.
Плотная ограда из могучих спин остановила их метрах в пяти от святилища. Сине-черно-сине-красно-зелено-черная ограда
– и никакой сумятицы, никаких «позвольте, сеньора»,
никаких «дайте дорогу официальным лицам» —
– Сплошная мешанина, – пробормотал Хуан. – Никакого стиля.
– Стиль умер, – сказал Андрес.
– Да здравствует стиль! – сказал репортер. – Че, слышите? – музыка.
Как же, конечно, они слышали. «Поэт и селяниииии-ин». «Что за черт, – подумал репортер. – Прав Хуан. Никакого стиля. Просто в голове не укладывается: задастые негритянки в почетном карауле вокруг святилища, и все это – под слащавую музыку фон Зуппе. Зачем в центре пампы – фригидариум? И что делаем тут мы?»
– Более поносных скрипок я в жизни не слыхал, – сказал Хуан. – Боже мой, просто безумие. Почему они не врежут им танго?
– Потому что им нравится это, – сказал репортер. – Не видишь разве: эти несчастные люди открыли для себя музыку через кино. Ты думаешь, что мерзость под названием «Незабываемая песня» не сделала своего дела? Мощи под Чайковского, пиццу под Рахманинова.
– Давайте же подойдем, в конце концов, – попросила Клара. – Я больше не могу. Ноги вязнут в земле, умираю, хочу пить.
– Умирает от жажды у подножия Пирамиды, – сказал репортер. – Банально, но с изюминкой.
Умирать от жажды у подножия Пирамиды —
Блистательный образ нашей Отчизны!
– Чистый Египет, – сказал Андрес. – Сеньора, позвольте, мы пройдем.
– Проходите, пожалуйста, – ответила сеньора. – Кто вам мешает?
– И в самом деле, никто, – сказал Андрес.
– Что вы говорите?
– Ничего, сеньора.
Миленький мотив,
Лунный перелив,
Трам-па-рам-па-рам.
– Какие остроумные, – сказала сеньора.
Затем они наткнулись на славянскую чету, которая пробиралась в том же направлении, что и они, но делала все возможное, чтобы казалось, будто они двигаются в противоположную сторону. А потом – о, эта последовательность, о, эти А, Б, В, один за другам, – потом стало ясно, что они зашли не с того края и оказались у той части святилища, которая была наглухо затянута брезентом и выходила на Ривадавию, а потому —
как в коробке с пластинками,
как в ящике с инструментом,
как
