родился стылым осенним вечером. В роддоме мама звала его Илюшей. А я, придя в садик сказала, что у меня родился братик, и назвали его Юрой. Никто так и не понял, откуда это имя взялось, его не упоминали, когда обсуждали имена. Хотя я была уверена, что твердили только о нём.
А спустя много лет, когда крестили, оказалось, что назвали его почти по святкам. Точнее было бы Георгием, но так родители точно не назвали бы.
Я…
Эпитафия на памятник: «Здесь никого нет. Улетела с ветром»
В чёрной-пречёрной комнате
У меня было несколько страхов. Они перетекали друг в друга и сплетались, но, по сути, страх был один – быть видимой.
В школе я избегала трёх вещей – писать, танцевать, говорить. Страх, стыд, неуверенность заполняли моё тело, стоило очутиться у школьной доски. Или, когда на школьной линейке выходила получить грамоту за победу в очередной олимпиаде. Ссутулившись на подкашивающихся ногах, плелась к директору школы, вкладывала ледяную ладонь в его руку и возвращалась на место. А сердце продолжало гулко отбивать удары в горле.
Мне до сих пор бывает стыдно за достижения. С трудом сдерживаю слёзы – сомневаюсь, что заслужила благодарность или добрые слова. Могла бы сделать лучше. Чувствую себя халтурщицей. С критикой проще – к ней я привыкла.
В школе я не писала сочинений – было стыдно за то, что мои мысли прочтут. Обкладывалась книгами: пара учебников по литературе, критические статьи, обзоры – и дёргала по фразе из разных источников, меняла местами слова, склеивала предложения. Получалось неплохо. Отшлифованные временем мысли экспертов и ни одной собственной.
Я была отличницей. Единственную четвёрку получила, конечно, по литературе. Разрыдалась прямо на экзамене и проплакала часа два. В оставшееся время вытаскивала из памяти вызубренные фразы из учебников и, как обычно, склеивала их в предложения. Мне было страшно, что мои мысли станут достоянием других. А вместе с ними – моё мнение, уже тогда отличавшееся от того, каким оно должно быть у примерной советской школьницы.
Я хорошо помнила, что такое кара за инаковость. И как это – оказаться один на один с толпой.
С танцами – та же история. Боялась, что сделаю не так. Не так, как нужно, не так, как все. Страстно хотела танцевать. Но лет до восемнадцати не довелось. Я занималась в клубе юных космонавтов, играла в кукольном театре, но танцев в моей жизни так и не было. Мирилась со своим слишком большим рыхлым телом и подростковой угловатостью. Не могла повторить даже самые простые движения, не говоря о том, чтобы двигаться свободно. Казалось, все глядят на меня, осуждая. Смотрела на танцующих с завистью и тоской, как гадкий утёнок на прекрасных лебедей. Я была единственной, кто не танцевал на выпускном вечере в школе.
Всё изменилось спустя год. На изнурительных диетах и выматывающих упражнениях за несколько
