проходило нестерпимо долго. Виктор неуловимо стал походить на Оксану. Тот же взгляд внутрь себя; застывшее лицо, обычно подвижное, чувственное; заторможенные движения. Его приходилось окликать дважды, и повторять то, что, казалось, должно быть ясно с первого раза: натяни, занеси правее, зацепи за кольцо. Палатку ставили час вместо обычных тридцати минут. Да, она была большая, шестиместная, с двумя спальными отсеками под общим тентом, но на самом деле проблем с установкой было меньше, чем могло показаться: всё продумано, пригнано, практично и понятно даже ребёнку.
Девчонки в это время бестолково копались в сумках, перебирая вещи, словно собирались на светский раут, а не повечерять на природе. Они перешёптывались, оглядываясь в густеющие сумерки, с которыми, казалось, тайга подступала ближе, а овраг под Илгун-Ты шире разевал пасть. Крона гигантского кедра тихонько растворялась в фиолетовом небе, теряя ясные очертания. Ветерок уносил прочь заблудившихся комаров. Степан подвесил светодиодную «летучую мышь» под купол тента, и темнота прильнула вплотную к границе света, стерла окружающее, как ластик стирает карандашный набросок, оставив только звуки и запахи: плеск воды по камням, ароматы таёжного цвета и речных водорослей; шелест травы и листьев вдалеке, далёкий крик птицы – глухой, сонный.
Они сдвинулись ближе, внутрь освещённого круга, плотнее, как пещерные предки теснее прижимались друг к другу у костра, чтобы почувствовать себя сильнее перед ночью, что топталась у порога, пряча в рукавах неведомые опасности. Забавно, думал Степан, но работает. Голоса девчонок зазвучали громче, Виктор расслабился, обаяние его вновь обрело вес и притяжение, затянуло в свою орбиту даже Оксану, а анекдот про мужика, медведя и «медвежью» болезнь вызвал приступ гомерического хохота. Дружно сдвинули пивные банки. В ознаменование. Быстро сгрузили походный скарб с багажника и этюдники девчонок. Виктор накачал матрасы, болтая без умолку. Оксана стелила одеяла и спальники, хихикая, как первокурсница на студенческой вечеринке, когда хочется всем понравиться.
– Это что? – спросила Вика, принимая у Степана небольшой тюк, кажется – последний.
Он спрыгнул с дверного порога.
– Это? – Степан забрал у неё мешок, мимолётно касаясь девичьей руки, – Это очень важная штука. Без неё я бы нипочём не решился вас сюда притащить…
– Нет, ну, серьёзно…
– А я и не шучу…
Степан зажёг поисковый прожектор-люстру на багажнике и повернул сноп яркого света вдоль косы, в подветренную сторону. Галька походила на лунный грунт – серая, сухая. Он неспешно направился туда, увлекая за собой Вику, и остановился метрах в пяти-семи от машины.
– Здесь, – сказал он торжественно, опустил мешок под ноги и принялся развязывать узел на горловине. Девушка заходила рядом кругами, чуть не приплясывая.
– Фу, Стёпка! – фыркнула она через пятнадцать минут, когда небольшая кабинка-полог утвердилась
