шарахнулись в сторону.
Боголюб попятился, несколько раз поклонился, потом развернулся и заспешил прочь. Проводив его взглядом, парень потянулся, сыто рыгнул и воротился в шатёр.
Девка стояла посредине шатра, обхватив плечи руками.
– Эй, подруга, чего мнёшься? – Толмач качнулся. – Платок-то сними!
Девка молчала и не шевелилась. Он протянул руку и дёрнул за край платка.
– Что за…
В шатре было темно, но всё равно было видно, что с лицом девки что-то не так.
– Да это ж не баба! – успел только сказать толмач, как что-то острое ударило его снизу вверх под кадык и он, выпучив глаза, захрипел, захлёбываясь вдруг хлынувшей из горла кровью.
Малк почти вплотную подобрался к сидящему на камне дозорному и затаился, сдерживая дыхание. Сердце стучало так, что Малку казалось, будто его слышно за сотню шагов. Дозорный не шевелился. Видать, он дремал, уронив голову на грудь.
Малк поудобней перехватил топорище, вскочил, замахнулся и рубанул по кожаному назатыльнику, как раз там, где должна начинаться шея. Что-то хрустнуло, шлем покатился в траву, а дозорный на глазах изумлённого Малка вдруг начал разваливаться. Миг – и на земле перед ним лежит обёрнутое плащом соломенное чучело.
– Засада! – процедил Малк сквозь зубы и попятился, озираясь, обеими руками сжимая топорище.
Протяжный свист раздался откуда-то справа, а слева, будто из-под земли выскочил живой дозорный. Без шлема, ведь вот он, шлем, валяется на земле, но зато с мечом в руке.
– Засада! – успел крикнуть уже во весь голос Малк, и в следующий миг сверкнувший в лунном свете клинок развалил его надвое от левого плеча до правого бедра.
Услыхав этот крик, лежавший в траве Жадан вскочил и бросился бежать прочь. Но тут навстречу ему из темноты вылетел всадник. Волчий хвост болтается над головой, доспехи грозно лязгают при каждом движении, а остриё копья нацелено прямо в лицо Жадану.
Жадан развернулся и побежал в другую сторону, понимая, что от конного ему никак не уйти. Разве что в лес. Но до леса не меньше полусотни шагов, а топот копыт за спиной всё ближе. Жадан изо всех сил рванулся вперёд, но тут почувствовал, что ноги его перестали слушаться. Последнее, что он увидел, было окровавленное остриё копья, вдруг выросшее у него прямо из середины груди.
Когда Радомир, скинув бабское платье, выскочил из шатра, вокруг творилось страшное. Кто-то кричал, кто-то бежал, кому-то ремнями крутили руки. Несколько распростёртых тел валялись на земле, освещённые пламенем полыхавшего теперь в полную силу костра.
– Всё пропало! – Понял вдруг Радомир.
Бежать! Только куда? Догонят.
Тут он увидел, как из большого шатра вышел Белый Хазарин. Вышел неспешно, так, словно только что здесь никого не рубили насмерть. Он был без тюрбана и без плаща, в длинной белой одежде, перепоясаный алым кушаком, к которому был прицеплен кривой меч в серебряных ножнах. В груди у Радомира вдруг зажглась лютая ненависть к этому хазарину.
– Убью, –
