естественная любовь призывала скрыть” – вероятно, ее дочь.
По пути на виселицу она объявила, что болезнь детей не прекратится с ее смертью, потому что в колдовстве участвовала не только она, но и другие. Болезнь продолжалась, но Матер не разгласил названные ему имена, возможно потому, что нельзя обвинить человека на основании одного лишь признания колдуньи. В конце концов, дьявол был, как часто называл его Матер, “Принцем лжи”, а эта женщина была его поклонницей. Приступы детей стали еще сильнее, лишь мальчику иногда становилось легче, когда он ударял призраков, которых видел. По теории, когда вы наносили удар по призраку, вы могли нанести рану колдунье, а в одном случае сообщалось, что “таким образом ранили отвратительную женщину а городе”. И снова Матер отказался огласить имена, “потому что чем осторожней мы будем в этом отношении, тем меньший вред нанесем репутациям невинных недостаточно расследованными историями”.
В конце концов, Матер взял старшую дочь Гудвина к себе в дом, отчасти чтобы лечить ее молитвами и постом, а также “чтобы я мог иметь полную возможность наблюдать необычное состояние этих детей и вооружиться доказательствами и доводами, как требовательный свидетель, дабы обвинить саддуцизм этой беспутной эпохи”. Он всегда был ученым и, понимая, что это классический случай, решил опубликовать отчет о нем, чтобы обратить материалистов в веру в невидимый мир.
У девочки обнаружилось достаточное количество симптомов. Большинство из них описано выше, но были и другие. Ее живот время от времени раздувался, “как барабан, иногда с квакающими звуками внутри”; однажды при таком случае Матер молился о “милосердии к дочери, мучимой дьяволом, и вдруг из нее раздался громкий и низкий голос со словами “Их (или нас!) здесь двое или трое”. Одной из самых нелепых ее галлюцинаций была езда на призрачной лошади. Она повторяла все движения скачущего человека, и в конце одной такой галлюцинации объявила, что была на шабаше и узнала, кто был причиной ее болезни. Их трое, сказала она, назвала имена и заявила, что “если их убрать, я поправлюсь”. Но Матер не стал “убирать” их. В конце концов, через эту девочку говорили дьяволы, а потому он опять не огласил имена.
Девочке становилось лучше в кабинете Матера. Она верила, к его замешательству и удовольствию, что Господь не позволит ее дьяволам войти сюда. Одним из самых удивительных симптомов были “полеты”; “ее поднимало и носило туда и сюда, хотя и не высоко над землей, но все же достаточно высоко, чтобы изменить наше мнение об обычной природе вещей”. Вероятно, это было не более чем повышенной интенсивностью движений при припадках, которую мы наблюдали повсеместно. Однако не все может быть так просто; о левитации говорилось и в другом случае, когда отчет о ней не так легко объяснить, и мы вернемся к этой проблеме, когда будем рассматривать тот случай.
Стойким симптомом была ее неспособность молиться или слушать молитвы о себе, или читать пуританские
