оставляя Анну наедине с ее размышлениями о том, стоит ли считать необычными мокрые волосы по утрам, грязные кроссовки в шкафу, запах тины в квартире и подозрительный насморк, который появляется у нее каждый раз, когда она просыпается с мокрыми волосами.
В этот раз я его поджидаю в тине у самого берега, и как только он подходит к воде, собираясь меня позвать, я выскакиваю прямо у него перед носом. Эффект ошеломительный. Сначала мне даже кажется, что микроинсульт уже получен и моя задача выполнена. Но нет, он вдыхает поглубже, потом выдыхает, медленно поглаживая рукой сердце, и довольно быстро приходит в себя. Его испуг медленно оседает в воду, но это удовольствие я откладываю на потом. Когда мужчина уберется восвояси, у меня еще будет возможность полежать на воде, покрываясь маленькими юркими мурашками. Сейчас не время. Может, мне удастся выманить у него еще немного страха, и насладиться всем сразу. Не будем торопить события. Посмотрим, как пойдет.
– Тебе не скучно здесь одной? – спрашивает он, немного отдышавшись.
– Нет, – говорю я. – У каждого свои развлечения. Но ты ведь тоже всегда приходишь один. Почему?
– Потому что я один, – такое впечатление, что этот вопрос ставит его в неловкое положение. Он опускает глаза и трет пальцем нос. – В смысле, не всегда один, а сейчас… один…
– У тебя нет женщины?
– Нет, – он медлит, все больше смущаясь, – я от нее ушел… к другой женщине…
– Так значит, женщина все-таки есть?
– Нет, – говорит он и сам смеется, – от той я тоже ушел. И теперь я один… И, честно говоря, чувствую себя отвратительно.
– Н-да? – удивляюсь я. Жаловаться на тяжелую жизнь водянице, которая собирается затащить тебя в воду, – это что-то новенькое, но я в общем-то не против. Так вот, я удивляюсь:
– Н-да? Так вернись к ней, то есть к одной из них. К первой или второй…
– Ко второй не могу. Я не люблю ее совсем.
– А зачем уходил к ней от первой?
– Затем, что это было как удар по лбу. Как ведро воды, которое тебе вылили на голову. Ты не можешь не промокнуть, не можешь сопротивляться. А через некоторое время вода высыхает и ничего не остается. Только одежда становится жесткой и колет кожу. Или как рана от удара заживает, и ты не понимаешь: что это было?
Он проводит рукой по голове, демонстрируя, что раны больше нет, и волосы сразу становятся смешными и лохматыми. Хотя самому ему, видимо, не до смеха. Я думаю, если постараться как следует, он может быть, даже заплачет. Но я не люблю, когда плачут, я люблю, когда боятся. И я говорю ему:
– Тогда вернись к первой.
Он вздыхает так, как будто хочет сбросить с сердца очень тяжелый груз.
– И к первой не могу. Она меня забыла.
– Нашла себе другого?
– Нет. Совсем забыла. Не помнит меня, как будто ничего и не было. Совершенно искренне не помнит, – и он прижимает ладонь к сердцу, словно пытаясь меня убедить в искренности первой любовницы.
– Это
