тебя-то как звать? – вдруг спросил Николай.
– Тебе зачем?
– Как то есть? – Николай наморщил лоб, – а сказать, а спросить, а в лесу, ежели заблудился, отстал или еще что, как позвать, крикнуть кого?
– Иваном, – неохотно отвечал старик.
– И документ есть? – ударивши на «у» с давешней стариковской интонацией спросил Николай.
– Ишо чего? – старик вскинул глаза, – зачем?
– Ты мой видал.
– Незачем, – отвернулся старик, – зови Иваном и все тут. На! Нагнувшись, Иван вытянул из-под кровати ношеные, с истертыми до бархатной, серой белизны голенищами, кирзовые сапоги, бросил на середину избы. Бух!
Николай вздрогнул.
– Эти?
– Других нет. Собирайся. Теплое бери, деньги бери, хорошо прячь, понял ли?
– Понял.
– На голову чо-нить, спички бери, флягу для воды, значить, если есть.
– Нет. Откуда?
– Мазь от комаров, ежели имеется – бери всю, комары нынче злые, мелкие, кусючие, портянки на печи, твердые они – не беда, помни руками-то, псиной пахнут, да некогда стирку заводить, на носки навернешь – зато ноги не сшибешь, нож бери, есть нож-то?
– Есть.
– То-то. Тушенку, сухари, картошек бери вон там, в углу, в ящике, ростки-то посрывай, во-от, язя сухого, последнего с веревки сымай, – старик шмыгнул носом, – котелок, плошки, бумагу, соль я возьму, нож, ружо, спички тоже возьму, эх, водки бы взять, да нету!
– Есть.
– Вот жучила, зашкерил, значить!
– Как?
– Спрятал! – старик пискнул высоким фальцетом, моргнул одобряюще, – это хорошо, в дороге пригодится и ночи, гляди, будут холодны. Скоро уж. Ну, собрал, что ли?
– Куда столько-то, некуда…
– На-ко вот, – старик бросил ему мешок с привязанной за концы, потемневшей веревкой, – укладывай, понесешь.
– Почему я?
– Тебе надо.
Николай уложил все необходимое, вышло тяжеленько, прихватив рукой горловину мешка, другой вертел веревку, пытаясь понять, куда ее приладить – старик наблюдал.
– Собрал, что ли?
– Собрал.
– Вяжи.
– Как?..
Иван ждал, будто к чему-то готовился.
– Думай… Думай, ну!..
– Я думаю.
– Петлю, петлю сделай из веревок-то!..
– Как?..
– Ах, ты, господи, ты меня прости!.. – старик поднял глаза к потолку, – руку, руку просунь под веревеку-то, и не вынимая, ниже возьми пальцами, понял ли?..
Николай неожиданно для себя сделал простую крепкую петлю, надел на горло мешку, затянул.
– Всего делов!
Старик потянулся, по-детски поджав ноги, зевнул, лег.
– Спи! Подниму рано.
Спустились сумерки, лес сплотился до чернильной тьмы, у Николая заныло в груди. Ему сделалось страшно идти в бездонный, незнакомый лес с незнакомым этим стариком,
