на трудности, то и этот город тоже предоставить авиации. Удерживать побережье Ла-Манша. Перерыв в операциях использовать для ремонта машин». Категорически воспрещалось переправляться через реку Аа и вести какие-либо боевые действия на Дюнкерк. Этим приказом было остановлено все левое крыло наступающей немецкой армии.
Генерал ринулся к рации. Связался со штабом группы армий. Ему ответили, что эгот приказ отдал фюрер, что никакому обсуждению он не подлежит.
Все же отдельные части переправились через Аа. Но тут же последовали новые приказы сверху. Войска были остановлены на окраинах города. С наблюдательного пункта корпуса было видно, что на Дюнкерк идут волна за волной пикирующие бомбардировщики, что город горит, видны были сотни судов всех типов, на которые грузились английские солдаты. Это тоже была игра в поддавки, но теперь те силы, которые открыли путь немецким танкам во Францию, предоставили возможность эвакуироваться английским солдатам.
Я мог только удивляться, что побуждало генерала искать объяснения… Разгромив Францию, Гитлер давал возможность Англии выйти из войны; уничтожив английский корпус, он терял всякие шансы на мирные переговоры с Англией.
В Центр сообщил, что английских солдат из Дюнкерка выпустили. Начинался новый тур игры Гитлера с Англией, прикидка – нет ли возможности привлечь ее как союзницу в поход на Восток.
Рамфоринх и несколько его коллег появились ночью на командном пункте корпуса. Утром они наблюдали за эвакуацией англичан. Рамфоринх забрал меня с собой. Моя миссия была окончена.
– Вы сдержаны в оценках, – заметил он мне. – Победа полная, победа, которой Германия никогда не могла добиться над Францией… Теперь у нас в руках весь оружейный арсенал Европы…
Влияние «кружка друзей» на английских коллег ослабло, в их среде начались свои несогласия, и перед Гитлером возникла дилемма – воевать на два фронта или остановиться на полпути.
Этакие мысли частенько стали посещать и фон Рамфоринха, а мысли Гитлера были зеркалом мыслей Рамфоринхов, Круппов и других.
И даже те, кто открыл дорогу немецким танкам во Франции, Рамфоринх и его коллеги, даже они разделились во мнениях. Они были твердо убеждены, что их личное благополучие не зависит от исхода войны. Поход в Россию для них имел смысл даже с простейшей грабительской целью. Вывезти сырье, используя временные успехи, а потом хоть трава не расти. Они все равно в выгоде. Иные уверовали, что может быть и победа, однако, не опасаясь для себя лично и поражения.
– Я не проиграю войны! – повторял Рамфоринх. – Это для меня исключено. Большевизм не пустят на запад его же нынешние союзники.
Мне всегда было интересно с ним спорить.
– Но миллионы немцев погибнут ни за что?
– Народ?
– Да, народ! – ответил я твердо.
Слово «народ» всегда разжигало Рамфоринха.
