кто на скамьи, кто на столы и бочки, чтобы присутствовать при этой весьма необычной дуэли, затаив дыхание, дабы не нарушить тишины, до того глубокой, что полет мухи был бы слышен в зале, где, однако, находилось более двухсот человек.
– Вот кости, друг мой, – сказал, подходя к капитану, человек, перед которым почтительно расступились все присутствующие.
– Благодарю, Монбар, – ответил Медвежонок, дружески пожимая руку страшного флибустьера.
Потом он обратился к своему противнику:
– Каждый из нас будет кидать кости поочередно; у кого выпадет на трех костях большая сумма очков, тот и выиграл, если только у противника не будет равное количество на всех трех костях. Согласен?
– Согласен, – мрачно ответил буканьер.
– Сыграем всего три партии.
– Ладно.
– И я один буду иметь право назначать ставки; сколько у тебя тут на столе?
– Восемь тысяч семьсот пиастров.
– Во сколько ценишь свое имущество: дома, мебель, слуг, словом, все?
– В такую же сумму.
– Ты выставляешь себя что-то уж очень богатым, – смеясь, заметил Медвежонок.
– Считал ты мое состояние, что ли? – грубо вскричал буканьер. – Это моя цена, и делу конец.
В эту минуту капитан почувствовал, что кто-то слегка тронул его за плечо; он оглянулся.
За ним смиренно стояли, с отчаянием на лицах, несчастные пленники-испанцы.
– Сжальтесь, сеньор! – прошептал у его уха голос нежный и жалобный.
– И в самом деле, – сказал капитан, – а этих людей во сколько ты ценишь? – прибавил он, указывая на невольников.
– В десять тысяч пиастров, ни одним реалом4 меньше.
Капитан заколебался.
– Ради Святой Девы, сжальтесь, сеньор! – произнес тот же голос тоном глубокой тоски.
– Итак, все вместе составляет сумму в двадцать семь тысяч четыреста пиастров, – заключил он.
– Отлично умеешь считать, мой любезнейший, – посмеиваясь, сказал Пальник, – цифра хорошая, не правда ли?
– Очень хорошая. На первую игру я ставлю тринадцать тысяч семьсот пиастров.
Ропот удивления пробежал по внимательной толпе.
– Хорошо! Выкладывай деньги, – сказал буканьер со злой усмешкой.
– При мне их нет, – хладнокровно возразил Медвежонок.
– Так я отказываюсь, приятель; на слово я не играю.
Капитан закусил губу, но не успел ничего ответить.
– Я ручаюсь за него, – вступил Монбар, остановив свой орлиный взгляд на буканьере, который в смущении опустил глаза.
– И я ручаюсь! – вскричал Тихий Ветерок. – Ей-богу! Все что имею, я с радостью отдам ему.
– И я также, – прибавил Прекрасный Лоран, пробираясь в толпе, чтобы остановиться у стола в двух шагах от Пальника.
– Что ты скажешь на это? – спросил
Реал – мелкая испанская монета.
