с автоматом.
Автомобиль между тем миновал посёлок, через который проходило шоссе, затем, через десяток километров, небольшую деревеньку, поле и наконец свернул на просёлочную дорогу между двумя берёзовыми перелесками. Переглянувшись, Иван с Семёном перебрались к заднему борту и, улучив момент, когда шофёр притормозил на ухабах, выпрыгнули на дорогу и нырнули под сень деревьев.
Решили не останавливаться и, пока удача явно на их стороне, двигаться дальше, дальше от своего лагеря. Плохо было то, что они не знали, на чьей земле они находятся: если на советской, то где?
Оглядевшись, перебегали открытые пространства, прятались в очередной лесок. Тянуло, как магнитом, на восток. Путь лежал под уклон, неожиданно лёгкий склон закончился крутым, почти обрывом, впереди просматривалась река. Цепляясь за кусты, спустились к воде. Черпая ладонями воду, пили жадно, озираясь по сторонам. Речка была неглубокой, но переходить её не решились: на противоположном пологом берегу виднелись следы – судя по ископыченному участку неподалёку, следы домашних животных, пригоняемых на водопой. Где-то рядом была деревня.
Вдоль берега, хоронясь, ушли подальше от опасного места. Затаились под ивой, свесившей свои ветви над водой.
– Ну что? – спросил Семён. – Что будем делать дальше? Ты уже опытный беглец.
Товарищ, довольный тем, как складывался побег, немного иронизировал. Иван молчал, опустил руку в воду – в прозрачной воде от кисти его словно брызнули от берега мальки, – взял из воды окатанный волнами камень. Подбросил на ладони, сказал:
– Вот наше оружие. А след-то собаки не возьмут – нету следов!
И оба захохотали, негромко, но безудержно, до слёз.
– Догадаются, пожалуй, что мы на машине выехали, – отсмеявшись, сказал Семён.
– Может быть. Но километров двадцать от машины мы уже сделали, а им надо ещё найти то место, где мы спрыгнули. Пусть поищут.
– Неплохо бы ещё на чём-нибудь прокатиться, – мечтательно сказал Семён, – вот тогда уж точно не найдут. Кстати, собак у них здесь всего-ничего было. Нет, не найдут! Искупаемся?
Ивана самого тянуло окунуться в прохладные струи. Мальки вновь собрались стайкой, приблизились к берегу, солнце взблёскивало всякий раз на их серебристых боках, когда мальки делали движение, и это мерцание завораживало и вызывало в груди грусть и томление, одновременно воспоминание о детстве и тревогу в настоящем.
– По очереди, с оглядкой, – сказал он, – только мелко тут.
– А вот же за кустом ямка!
– Да, полезай ты, а я пока покараулю. – Иван выбрался из-под ивы, устроился в траве так, чтобы можно было видеть и свой берег, и противоположный.
Семён вымылся, стащил с берега в воду кальсоны, постирал, натирая песком, выстирал и портянки.
Потом
