для верности ухватил Софийку за рукав футболки и втянул во двор. Выглянул на улицу. – Булат, ты бы машину во двор загнал.
– Я в гараж хотел.
– Там «Урал» и хлама всякого полно. Прибраться треба.
– Во двор так во двор, – разочарованно протянул зять, переживая за свой автомобиль. – накрыть найдётся чем? Хорошо бы брезент.
– Брезента нет, а ветоши в гараже уйма, – отмахнулся от него тесть, снова переключившись на Софийку, которая, устав держать выпечку в руках, поставила её себе на голову. – Не балуй – уронишь!
– Ля-ля-ля!.. – пропела та, дразня Ивана Фёдоровича. едва придерживая лист с краёв растопыренными пальцами, завиляла бёдрами на манер восточного танца.
Айнур во все глаза смотрел на загорелую чудачку, губы сами начали растягиваться в улыбке…
– Стой! – упал на колени, пытаясь ухватить Тимку.
Щенок-переросток в один скачок оказался рядом с Софийкой. Запрыгал, будто танцуя на пару, а на самом деле старался достать пирог.
– Тимоха! Софийка! – осадил их окриком Иван Фёдорович. – Я тебе! – погрозил кулаком Тимке. Тот, обиженно сопя, отбежал в сторону. – Не рисуйся, стрекоза! Грохнешь пирог на землю – переедание для него, – сердясь, показал на Тимку, – неуважение к бабушке – старалась, пекла, разочарование для нас – так и не попробуем.
– Ой да ладно! – отрезала Софийка, смутившись. – на, – сунула лист Айнуру и побежала со двора.
– Постой, с внуком познакомить не успел…
«Представляю это стрёмное чувство, когда на тебя наезжают при ком-то», – посочувствовал ей мысленно Айнур.
– Бесовка стеснительная, оказывается! – хмыкнул дед. – эй, Тимоха, куда опять тянешься? Что за щенок! Не так кости грызть любит, как Лидушкину выпечку.
– Тимоха – щенок? – оторопел Айнур.
– Что, пугает размерами? Сам боюсь представить, в кого превратится. – дай-ка мне. – дед отобрал пирог у внука. Тимка заюлил вокруг хозяина. – Не верти бесполезно хвостом, веди гостя в дом. Куда Виктория убрела?
– Мама!
– Ш-ш, не кричи – не потеряется! – шикнул Иван Фёдорович. – Айда-пошли… Булат, что там возишься?
– Я место в гараже освобождаю, туда машину…
– С машиной как с дитём.
– Дорогая тачка, – заступился за отца Айнур. – тем более в кредит.
– Ну и ну!.. – усмехнулся дед, не договорив то, о чём подумал.
«Не цепляйся, старый хрыч!» – остановил себя, оберегая редкое радужное настроение. Долгое время проживая один, скуп стал на эмоции. Приезд близких растормошил. Особенно взбодрила Виктория: сумела преодолеть давнюю обиду, подарила, хоть и зыбкое, готовое в любой момент упорхнуть, умиротворение.
После звонка зятя и разговора по поводу здоровья дочери внутри Ивана Фёдоровича поселилось беспокойство. Колкая тревога, дотягиваясь до сердца, сжимала его, отпускала, снова сжимала… только
