сестры, которой было восемнадцать лет. чтобы казаться умной, Катька старалась в основном молчать. На самом деле все давно знали: ей не хватало словарного запаса не только на то, чтобы вести остроумные беседы, но даже на то, чтобы сформулировать самую простую мысль. Иногда деревенские девчонки, недолюбливающие «городскую», специально выставляли её при ребятах не в лучшем свете, задавая какой-нибудь каверзный вопрос. Катька замирала, долго хлопала накладными ресницами, стыдливо краснела и наконец отвечала или междометиями, или рваными фразами, или просто хихикала. Мальчишки гоготали, но всегда прощали Катьке этот небольшой изъян, справедливо считая, что ей досталась вся красота, а старшей сестре – весь ум (та училась в МГИМО).
За Катькой, приветственно посигналив, подъехали близнецы из Низовки – Стрижи Мишка и Гришка. Софийка помахала им в ответ и чуть с коня не свалилась: «Ларка?!» Подруга сидела на «Яве» с Палёным, положив ему на плечи ладони, и сияла от счастья. Увидев Софийку, быстро отвернулась.
– Поздно шифроваться, спалилась!
Подруга часто-часто заморгала. На неё всегда, когда она волновалась, нападал нервный тик.
– Не специально… правда забыла предупредить.
– Ага, забыла с новостью гонца послать, у тебя же нет вот такой штуки, – показала Софийка сотовый телефон.
– Ёклмн, не наезжай на меня! Я не обязана тебе докладывать, где что происходит, и приглашать.
– Хватит вопить в ухо! – обернулся Марат, скинув Ларискины руки. – Мамзелька Софула, я приглашаю тебя, официально. Погнали на пикник?
– Мерси, господинчик Палёный, за официальность, но я уже приглашённая.
– И куда направила копыта?
– На свидание… к агроному! – выпалила Софийка, чувствуя возрастающую неприязнь и к нему, и к подруге.
Едва сдерживая ярость, вскинула поводья. Застоявшийся Грин охотно стартовал.
Проскакав галопом до заливных лугов, она поостыла. Злость прошла. Ветер приятно обдувал лицо, теребил волосы. «Лариска, конечно, коза, но, даже если бы она сказала мне об этой дурацкой тусовке, я бы не пошла туда. Делать там нечего. Не хочу смотреть, как Катька по берегу будет дефилировать в новом купальнике, другие девчонки завидовать и сплетничать, а Лариска доставать стонами: „Везёт тебе, Софка, ты худая и острячка, а я – толстая и скучная!“ Блин! Только дошло… ей нравится Палёный! Вот почему вчера о нём расспрашивала…»
Лариска прибежала поздно вечером. Сначала заскочила в Лидушкин дом, с порога пожаловалась:
– Пуф, достала меня наша корова! Брыкучая дура! Опять ведро с молоком пнула.
Баба Лида заступилась за скотинку:
– Не корова виновата – сама. Небось спешила, второпях доила, вот она и разозлилась. Ко мне в бешенстве подскочи – и я пну.
Лариска захохотала, представив брыкающуюся бабу Лиду.
– Уф, понятно, в кого Софка. Вам юмористами выступать
