первого этажа скрывала раскидистая черемуха. С дорожки к подъезду она увидела, что форточка в кухне той квартиры на первом этаже приоткрыта. Значит и дома кто-то есть, скорее всего. Она подошла к двери в квартиру и та, как и в прошлый раз, открылась перед нею сама.
– Можно? – крикнула она внутрь.
– Входи.
На кухне ничего не изменилось за пять лет. Та же самая пепельница, зажигалка рядом, даже Брежнев по телевизору, хотя он выглядел дряхлой развалиной. Хозяин перехватил ее взгляд, кивнул и сказал:
– Старый совсем уже. И твой отец, значит, все…
– Пришло письмо.
Она открыла сумочку.
– Не надо. Что мне с того письма? Ну и выбрал же он место! Мне теперь долго в горы нельзя будет.
– Почему?
– Потому. Каждый в ответе за то, что сделал. Я твоего отца вылечил, а он в те края войну принес. Не первую и не последнюю, конечно и не он один, но все-же войну. Горы это запомнят и лучше мне туда теперь не соваться.
– Вы просили зайти, когда…
– Просил? – он хмыкнул. – Я не просил. Я сказал, чтобы пришла. Есть разница.
– Что теперь? Деньги?
– Говорил ведь уже, что денег мне не надо. На что они? Этими бумажками только стены в сортирах обклеивать.
– Тогда что вам нужно?
– Только тебя.
– Меня? – Ирина удивленно посмотрела на него, сжав в руках сумочку. – Вы хотите?.. Ну знаете!.. Я пошла!
Она повернулась к двери. Сзади как молотком по голове упало короткое слово:
– Стой!
Руки и ноги вдруг стали чужими. Ее до костей пробрал ледяной холод, как будто порыв зимнего ветра ворвался в “хрущевку”. “Да что же это такое!?” – подумала она. – “Что со мной?” Голос за спиной снова лязгнул:
– Повернись!
Тело повиновалось само. Было очень страшно, но ничего поделать она не могла, даже закричать. Зеленые глаза встретили ее взгляд.
– Пять лет назад ты сама сказала: “Все, что хочу!” Я переспросил, так ли это. Ты свои слова подтвердила. Теперь хоть ты что говори – поздно. Ни сделанного, ни сказанного не вернуть. Не веришь мне? Вижу, что не веришь… Сними-ка с себя одежду!
Она повиновалась, хотя внутри все переворачивалось от ужаса и руки еле двигались. Одежды, впрочем, было не слишком много. Стянула через голову платье, расстегнула лифчик, сняла трусики. Все. Выпрямилась, снова встретив холодный взгляд зеленых глаз.
– Ну что, – спросил он. – Поняла теперь, что себя отдала? Вижу, что не поняла…
Он поднялся, подошел к ней вплотную, осмотрел всю. Было очень стыдно. “Сейчас положит руку мне на…” – подумала она, не в силах пошевелиться, но он ничего такого не сделал. Вместо этого он спокойно сказал:
– Оденься.
Она быстро оделась. Озноб понемногу отступал, затаиваясь внутри.
– Страшно?
– Да.
