сказал он ей.
– Это я.
– Голос у тебя сонный.
– Да уж…. Который час?
– Четверть.
Она и раньше обращала внимание на его типично американскую манеру определять время. Так он что, американец? Вполне возможно.
– Без четверти чего?
– Два.
– Я, должно быть, закемарила. А тебя я не разбудила?
– Нет.
– Врешь. К чему эта срочность? Что-то из ряда вон выходящее?
– Мне надо знать, Проныра. Я должен понять, на каком ты свете.
– О, боже! Ты… ты так меня злишь! Что значит, на каком я свете? Я здесь вообще-то в темноте сижу.
– Тише говори, – сказал он.
– Ты мне рот-то не затыкай! Ты себе в голове что-то напредставлял, о чем я понятия не имею, а теперь спрашиваешь меня, на каком я свете. Ты что, считаешь, что я твоя новая поклонница, на все готовая ради твоих чертовых прихотей?
– Тише.
– Сам тише! Два часа ночи, я устала как собака. Что ты от меня хочешь? В чем, собственно, дело?
Ей не нравились ее ноги, особенно пальцы на ногах. Она сжала большой палец на ноге и держалась за него, пока разговаривала. «Пальцы у меня слишком длинные», – подумала Джулия.
– Положение изменилось, – сказал Селвин.
– Что изменилось?
– Обстоятельства.
– У меня, Селвин, все по-прежнему. Я провожу Рождество в том же самом сельском доме, с теми же шизанутыми старыми грымзами, погрязшими в тех же самых мелочных дрязгах. Мне бы очень хотелось изменить мои обстоятельства. Но мне с этим как-то не везет.
– Мне не нужно, чтобы ты дала мне ответ прямо теперь.
– Очень плохо, один ответ я могу тебе дать прямо теперь. – «Своды стоп у меня очень плоские», – мелькнула в голове мысль.
– Сначала подумай хорошенько, развитие событий ускоряется. В одном нам повезло, с другим возникли проблемы. Нам нужно усилить вовлеченность в ход событий.
– Селвин…
– У меня есть сейчас для тебя местечко, Джулия. Вполне безопасное. Потрясающее. В самом центре событий. Ты представить себе не можешь, какие оно сулит приключения! Мир будет у твоих ног. Вот о чем я тебя спрашиваю… Посмотри хорошенько на твой сельский дом, пока ты там, приглядись внимательно к своим старикам. Они вполне приличные люди, уверяю тебя, хоть ты и катишь на них бочку.
– Это же надо – бочку я на них качу!
– Посмотри на них внимательно, Джулия. Каждому мужчине, каждой женщине отпущена лишь одна жизнь. Как им хочется ее прожить? Не тошнит их от собственной жизни? От их жен и мужей? Может быть, они просто устали или выгорели изнутри? Разве не спорят они все время об одном и том же, о чем уже спорили раньше тысячи раз? Неужели тебе все еще слышится страсть в их словах? Если хочешь, стань одной из них, Джулия! Или выбери
