ехать да ехать. Редкие подводы проезжали здешние места из-за их отдалённости. Проезжали по мере надобности: вывозили добытое золото, завозили грузы, продукты, а порой и вновь наёмную рабочую силу.
Если утро Упыря с его командой застало на перевале перед озером Гераськино, то на прииске Мариинском события развивались иначе.
Начальство Мариинского промысла: управляющий прииском Буравин Степан Иванович и горный инженер Решкин Савелий Фёдорович – после раннего завтрака шли к конторе.
– Почему ж Плешев на ночлег не явился? За столом, наверное, своим уснул, – то ли в шутку, то ли всерьёз сказал Буравин.
– Он в последние дни что-то заработался.
– Накопил дел, жаловался, вот и пыхтит над ними.
– Надо бы нынче днями золото отправить, хоть и немного, но всё ж поднакопилось, к тому ж и срок вывоза подошёл, – высказался Буравин. – И по продуктам уточнить, если что недостаёт, так завезти на прииск.
– Нужда вроде как в муке лишь имеется, в обеденное время уточню на кухне, – пообещал Решкин.
Подойдя к конторе, оба сразу обратили внимание на замок, что висел на двери.
– Что такое? Почему замок? Плешева, получается, нет в конторе? – удивился Буравин.
– Выходит, нет.
– А где ж он тогда? В доме не ночевал, контора закрыта.
– Остаётся только одно: не с Лукичом ли ночью брагу разливал? – предположил Решкин.
– Ну, Плешев, ну, пройдоха, вечеровать намеревался, а сам…
– Пойду искать Плешева, да вразумлю. Неужели за старое взялся? – вслух рассудил Решкин, хотя в сказанное слабо верил.
Буравин остался у конторы, а Решкин, как младший по возрасту и чину, направился на конюшню, где и застал Лукича за привычной спозаранку работой: отправив лошадей с подводами на участки, он сидел на топчане и ремонтировал кое-какую подносившуюся сбрую. Конский запах стойко витал в помещении, но для Лукича этим дышать было обыденным, привычным.
– Дед, Плешев у тебя? – спросил Решкин.
Лукич удивлённо глянул на Решкина.
– К чему ж Плешеву у меня быть?
– Вечером или ночью к тебе он не заходил разве?
– А чегой-то ему ночью у меня делать-то?
– Интересуюсь, вдруг заходил… – вслух выразил свои мысли Решкин, недоумевая, где же теперь искать Плешева.
– Ночью до меня только Пестриков забёг со своими сотоварищами. По вашему указу пятерых коней оседлали и уехали, а Федота Степановича не было.
– Пестриков? Ночью с сотоварищами? По моему указу пять лошадей? Ты что, дед, несёшь такое, уж не выпивал ли ночью?
– Ничаво я, Савелий Фёдорович, не пил, спав я ночью, а Пестриков разбудил, заседлали пятерых коней и уехал с сотоварищами, сказываю вам.
Такая новость озадачила Решкина: «Что за чертовщина, что несёт этот старый хрыч? Да нет, вроде и не спьяна. Так что это?
