о себе, желудок тут же потянуло, и в брюхе заурчало. Я выключил телефон, так как он не ловил сеть, и батарея почти разрядилась.
– А когда тут кормят? – решился я спросить соседа снизу.
– Никогда, – после длительной паузы ответил он и тут же расхохотался.
Приблизительно через час открылось окошко в двери, и мы по очереди взяли по тарелке каши, стакану чая и куску хлеба. После трапезы между заключёнными началось общение, в котором я не хотел участвовать и лишь внимательно слушал, смотря в покрытый паутиной потолок. Из беседы я выяснил, что одним из моих соседей был организатор митинга, которому во время допроса пообещали большие проблемы. Затем я посмотрел на плакат с голой бабой, после чего начал неприметно мастурбировать через карман и в итоге кончил в трусы.
Среди ночи я внезапно проснулся и вытаращил глаза от испуга. Рядом стояли три человека: двое удерживали мои руки и ноги, а третий заталкивал мне в рот что-то похожее на ткань.
– Наконец-то, заткнулся, – сказал один из них, – ты дурак что ли? Орал и дёргался, не могли никак разбудить.
Вся постель была смята, а влажная простынь липла к телу. Соседи разошлись по своим койкам, а я распластался с выпученными глазами и с трясущимся в нервном припадке ртом, из которого торчал вонючий носок. Пролежав так минут пять, я снова провалился в сон.
На следующий день состоялось моё знакомство со всеми. Я подробно рассказал о своём незавидном прошлом и сокамерники с пониманием отнеслись к моим проблемам со здоровьем. Сразу же после обеда пришли каратели и увели организатора митинга. Никто не спал, все ожидали возвращения Станислава, как его звали. Дух тревоги прокрадывался сквозь решётку извне и распространялся по помещению. Ближе к позднему вечеру дверь с лязгом отворилась, наш товарищ тяжело ввалился на подогнутых коленях и с опущенной головой. Пошатываясь, Станислав доплёлся до своей койки и рухнул лицом к стене. Тревога разом обратилась в стаю безумных волков, которые ворвались в грудные клетки и впились клыками ужаса в сердца присутствующих. На его заду, на штанах расцвело кровавое пятно. Он лежал неподвижно, подогнув ноги, и ни у кого не хватило духа заговорить с ним или попытаться как-то помочь страдальцу. Я тяжело сглотнул, и меня захватил неведомый порыв: я жаждал спрыгнуть с койки, сорвать с него одежду, чтобы внимательно рассмотреть и изучить его повреждение. Мои ладони сжались в кулаки, взгляд неотрывно застыл на этом пятне, которое постепенно теряло чёткие границы и приобретало бездонный цвет черноты. От него веяло пульсирующим теплом чужой боли и страдания, мягко обволакивая и успокаивая моё сознание. «Может, я буду следующим?» – неожиданно подумал я, тихонько слез, снял с верёвки выстиранный утром носок и аккуратно затолкал себе в рот, сдерживая спазмы тошноты. Спустя десяток минут слюна полностью пропитала носок и потекла в горло. Я лёг на бок, чтобы не захлебнуться во сне.
Весь
