остановился возле двери, из-за которой выглядывал тиун, изогнувшись в позе нападающего пардуса, и ждал лишь мига, чтоб нанести удар смертельный. Княгиня сделала ему знак – стоять: жизнь Святослава, казалось, висела на волоске! Однако он был спокоен и даже безразличен к творящемуся, возможно, потому, что в мочке уха его посверкивал Знак Рода…
– И как же ты смиришь своих бояр? – усмехнулся древлянин. – Послушаю тебя.
– Унижу их позором, – промолвила она. – Дерзостью их не сломать!.. А вот позором… Они становятся податливы и мягки лишь от стыда глубокого! И глаз поднять не смеют!
– Ну, ну, – заинтересовался посол. – Продолжай! Как же ты мыслишь опозорить сих гордецов?
– А честь великую воздам вам, послам! Им же будет позор!
– Не вразумел! – признался лесной человек и потряс головой.
– Оставь княжича и ступай к своим, на пристань, – велела княгиня. – И ждите утра. Наутро я пошлю за вами. А вы моим боярам загадайте загадку! Скажите: «Желаем идти ко княгине ни пешими, ни конными, ни по воде плыть». Они доверчивы, пытливы и оттого глупы! Станут ломать свои головы и придумают единственное – вас в ладьях посуху на себе понести. И понесут, чтоб показать свой досужий ум! Вам будет честь, а им, зловредным своевольникам, мука! И позор великий, ибо весь Киев позорит!
– Ни в уме, ни в красе не отказать тебе! – подивился древлянин и бросил княжича на престол, а меч – к ногам его. – Добро, согласен! Сие уж больно сватам понравится! И в самом деле – ни пешими, ни конными, ни по воде, а на боярах поедем ко двору, убивши прежде князя! Вот уж будет потеха!
– А хватятся бояре – да уж поздно будет, – заверила она. – Тугодумы они, и потому нахлебаются позора, того и не ведая…
Засмеялся древлянский сват, дверь ногой отворил.
– Эко замыслила! Ни пешими, ни конными! А в ладьях! Ха-ха-ха!..
И с тем удалился. И смех его долго стоял в княгининых ушах, разжигая страсть и ненависть лютую…
А смысленные бояре, мужи седобородые, тем часом, услышав весть от глашатаев, сошлись в боярских палатах и стали думу думать. В иной раз воля княжья всяко была истолкована – осуждена или возвышена, подвержена сомнению или, напротив, одобрена, однако сейчас на уста боярские ровно печать наложили. Молчали они, каждый в свою бороду, толкали и мяли в головах одну и ту же думу. Когда-то Род правил Родиной, сын его, Рос – Россией. Внук божий, Рус, дал имя своей земле, как велел древний закон – Русью. Незыблемый сей обычай нельзя было нарушить: землей-княгиней может править токмо князь – суть муж. Есть женское начало, есть мужское. В совокуплении же их творится третье – жизнь земная. И быть не может иначе! Но что же нынче сотворилось? Ужель по воле рока, предначертанного богом, землею русской станет править жена? Ужели на небесах старый бог Род одряхлел совсем и выжил из ума, коли сам нарушил незыблемый закон, некогда самолично установленный?
Даждьбожьих внуков – бояр думных – терзали страсти и сомнения. Долго они на своем тайном вече судили суд свой и древний ряд рядили. Разумом своим не один раз изведали
