наверх, он кинулся к ответственному Трутню, попросил кое-что изменить – и тот нахмурился.
– Сколько можно! – сказал он. – Значит, теперь у тебя Блистер, а у Фредди – Проссер?
– Да-да.
– Именно так?
– Так, так.
– Хорошо, я на вас извел целую резинку.
В эту минуту швейцару удалось привлечь внимание Пуффи.
– Вас спрашивают, мистер Проссер, – сообщил он.
– А, это мой дядя! Где он?
– Прошел в бар.
– Естественно. Дай ему коктейль, – сказал Пуффи еще одному Трутню. – Я сейчас.
Сверкая радостью, он спустился вниз. Как и при Ватерлоо, все чуть не сорвалось, но он победил и ликовал. Резервируя столик, он не пел, но это как бы входило в солнечную улыбку и сияющий взор. Выйдя в холл, он удивился, увидев там последнего Трутня.
– Ты не в баре?
– Я там был.
– Не нашел его?
– Нашел.
Пуффи показалось, что тон у него какой-то странный.
– Знаешь, – сказал Трутень, – я сам люблю шутки, но есть и предел.
– Что?
– Нельзя же выставлять на бега борзую!
– О чем ты?
– О том, что этот шар – не твой дядя.
– Да дядя он!
– Ничего подобного.
– Его фамилия Проссер.
– Это верно.
– Он подписался «Дядя Хорес».
– Очень может быть. Но он тебе не дядя, а пятиюродный брат. Видимо, в детстве ты называл его дядей, он старше, но это ничего не меняет. Если ты всего этого не знал, прости за грубость. Тогда тебя надо пожалеть. Его дисквалифицировали, победил лорд Блистер. Возьми себя в руки. Здесь нельзя. Пуффи не был в этом уверен. Ему казалось, что тошнить может везде.
© Перевод. Н.Л. Трауберг, наследники, 2011.
Гандикап-0
Молодой человек в штанах для гольфа благоговейно посмотрел на Старейшину, с которым сидел над газоном. Словно фокусник, вынимающий кролика из цилиндра, он извлек из нагрудного кармана фотографию и протянул ее собеседнику. Тот внимательно в нее вгляделся:
– Об этой девушке вы и говорили?
– Да.
– Вы ее любите?
– Безумно.
– Как это влияет на игру?
– Я иногда ударяю немного в сторону.
Старейшина кивнул.
– Простите, – сказал он, – но я не удивлен. Или это, или легкий удар, что-нибудь да портится. Видимо, игроки в гольф не должны влюбляться. Они дорого за это платят. И как иначе? Думают о девушке и не смотрят на мяч. С другой стороны, есть Харольд Пикеринг.
– Кажется, я его не знаю.
– Он был до вас. Снимал тут домик. Гандикап – четырнадцать, но через месяц любовь свела его к нулю.
– Быстро, однако!
– Да. Позже он вернулся к десяти, но факт остается фактом. Если бы не любовь, ему бы в жизни не стать
