платок и кашне, которое экономка заставляла его носить во всякую погоду.
– Боюсь, некоторое время вы не сможете летать, – сказал он, ощупывая кость.
– Мне не нравится это новое ощущение, – сказал Ангел.
– Эта боль при ощупывании кости?
– Как вы сказали? – спросил Ангел.
– Боль.
– Боль! Вы называете это «болью». Да, боль мне решительно не нравится… Много ее у вас, этой боли, в Краю Сновидений?
– Увы, немало, – сказал Викарий. – Для вас она внове?
– Совершенно внове, – сказал Ангел. – Она мне не нравится.
– Занятно! – сказал Викарий и для крепости прикусил узел зубами. – Полагаю, как временная перевязка это сойдет, – сказал он. – Я в свое время обучался оказывать первую медицинскую помощь, но меня не учили накладывать повязку на крыло. Боль не стала легче?
– Сперва жгло огнем, а теперь печет, – сказал Ангел.
– Боюсь, печь будет еще довольно долго, – заметил Викарий, все еще занимаясь раной.
Ангел пожал левым крылом и круто повернулся, чтобы еще раз посмотреть на Викария. Он, пока шел разговор, все пытался поглядеть на собеседника через плечо. Подняв брови, он оглядел его с головы до ног, и улыбка широко разлилась по его красивому, с нежными чертами лицу.
– Невероятно! – сказал он, мило усмехнувшись. – Разговаривать с человеком!
– Знаете, – сказал Викарий, – сейчас, когда я об этом думаю, мне равным образом кажется невероятным, что я разговариваю с Ангелом. Я привык трезво смотреть на вещи. Викарию иначе и нельзя. Ангелов я всегда мыслил как некое художественное понятие…
– Мы точно так же мыслим о людях…
– Но вы же видели столько людей…
– До этого дня ни одного. То есть на картинах и в книгах, конечно, сколько угодно. А сегодня с восхода солнца я видел уже немало настоящих, осязаемых людей и видел, кроме того, двух-трех коней – знаете, такие странные четвероногие, немного похожие на обычного единорога, только безрогого; и еще целый сонм уродливых, угловатых созданий, называемых «коровами». Я, понятно, слегка испугался при виде такого множества мифических чудищ и забрался сюда, чтобы спрятаться до темноты. Я полагаю, что немного погодя станет опять темно, как было вначале. Фу! С этой вашей болью шутки плохи. Хорошо бы поскорей проснуться.
– Мне что-то невдомек, – пробормотал Викарий, сдвинув брови и хлопнув себя ладонью по лбу. – «Мифическое чудище»! – Наихудшим ругательством, примененным к нему за долгие годы (неким сторонником отделения церкви от государства), было «пережиток средневековья». – Так ли я вас понял? Вы меня считаете чем-то… чем-то, что вам снится?
– Разумеется, – сказал с улыбкой Ангел.
– И весь мир вокруг меня, эти корявые деревья и разлапистые папоротники…
– Все это очень похоже на сон, –
