и закон тяготения у них не согласуется с законом обратных квадратов, а основных цветов у них не три, а двадцать четыре. Фантастические, по понятиям нашей науки, вещи там зачастую – нечто само собой ясное, а вся наша земная наука показалась бы там бредом сумасшедшего. Так, например, на растениях нет цветков – вместо них бьют струи разноцветных огней. Вам это, конечно, покажется бессмыслицей, потому что вы не понимаете. Да и то сказать, большую часть того, что сообщил Ангел, Викарий не мог себе представить, ибо его личный опыт, ограниченный нашим материальным миром, жестоко спорил с его разумом. Это все было слишком странно и потому невообразимо.
Что столкнуло два эти мира-близнеца таким образом, что Ангел вдруг упал в Сиддерфорд, ни Ангел, ни Викарий не могли бы сказать. Не ответит на сей вопрос и автор настоящей повести. Автора занимают только связанные с этим случаем факты, но объяснять их он не расположен, считая себя недостаточно компетентным. Объяснения – это ошибка, в которую склонен впадать век науки. Существенным фактом в данном случае явилось то, что в Сиддермортон-парке 4 августа 1895 года в отблеске славы одного из чудесных миров, где нет ни печали, ни горестей, и все еще верный ему, стоял Ангел, светлый и прекрасный, и вел разговор с Викарием прихода Сиддермортон о множественности миров. В том, что Ангел был ангелом, автор готов, если надо, дать присягу – но и только.
VIII
– У меня появилось, – сказал Ангел, – какое-то крайне непривычное ощущение – вот здесь. Оно у меня с восхода солнца. Я не помню, чтобы раньше у меня вообще бывали здесь какие-либо ощущения.
– Не боль, надеюсь? – спросил Викарий.
– О нет! Оно совсем другое, чем боль, – что-то вроде ощущения пустоты.
– Может быть, разница в атмосферном давлении… – начал Викарий, потирая подбородок.
– И знаете, у меня еще какое-то совсем особенное чувство во рту, – мне как бы… так нелепо!.. как бы хочется что-нибудь в него запихать.
– Ну да! – спохватился Викарий. – Понятно! Вы голодны.
– Голоден? – повторил Ангел. – А что это значит?
– У вас там не надо есть?
– Есть? Слово вовсе для меня незнакомое.
– Класть, понимаете, пищу в рот. Здесь иначе нельзя. Вы скоро научитесь. Если не есть, то становишься худым и несчастным, страдаешь от… от сильной… ну, понимаете… боли, и в конце концов ты должен умереть.
– Умереть! – сказал Ангел. – Еще одно непонятное слово.
– Здесь оно понятно каждому. Это значит, знаете, отбыть, – сказал Викарий.
– Мы никогда не отбываем, – возразил Ангел.
– Вы не знаете, что вас может постичь в этом мире, – начал Викарий и призадумался. – Если вы ощущаете голод и способны чувствовать боль и если у вас перебито крыло, то не исключено, что вы можете и умереть, прежде чем выберетесь отсюда. На всякий случай вам, пожалуй, неплохо бы поесть. Я бы, например… гм-гм! Есть много
