первым принял стакан ведра и трогательно наклонил в усики, пустив по обеим щекам стремительные ручьи, затекшие в шею костюма. Ракета над его пупом наполнялась и принимала свой настоящий, конструктивно верный вид, вставая так быстро и так смешно, что даже бабка не удержалась от смеха. Только англичанка смотрела на его таланты и не смеялась.
После физрука в ведро вступил Рысак, засунув туда лицо и уши, почти целую голову, и долго в нем чавкал, чтобы смешнее было. Когда его мокрое лицо поднялось над водой, то получило подзатыльник и отдало ведро дальше.
– Воду загрязнил людям, – сказал влажноусый физрук, глядя половинкой глаза на англичанку, ради которой старался.
Мы все понимали, что Рысак получил за то, что пил смешнее своего более опытного и сильного соперника, но что разум может противопоставить голой силе, кроме понимания?
– Я чистый, – обиженно шепнул Рысак, и отеческая рука легла ему на загривок.
– Ну-ну, – сказал физрук.
Вода была смертельно ледяная, и я не смог много выпить, обожгя горло ее рукавом. Сразу понял, что начал заболевать. Мельком видел край себя и будущее на несколько минут вперед, как мы на холме стоим.
– И что вы, просто так гуляете? – спросила бабка, чтобы заполнить паузу, пока мы пьем.
– А нам больше ничего не надо, – сказала англичанка.
– Как хорошо посмотреть на таких, – добро смотрела на нас снизу бабка. – Кто бы меня заставил плюнуть на этот огород проклятый и просто так пожить.
– Так в чем вопрос, – взял ее физрук за руку. – Бросайте огород и пойдемте с нами.
– Куда мне гулять, я уже старая, – дрожала она от волнения и хваталась за его сильные пальцы.
– Бросьте, – сделал физрук виртуозный, в своем обыкновении, комплимент, – вы мне всего лишь в матери годитесь.
– С вами не пойду, – ответила она, – но и работать из уважения к вам больше не буду. На лавочке весь день просижу, на природу прогляжу.
А я, подумал я, из уважения больше не буду вас дразнить. Раз вы хорошая оказалась.
Она села на лавочку, приставленную к забору, и стала отдыхать.
С девятого этажа на огород вертолетиком скружился желтый дымящийся бычок.
– Все теперь ничего, – сказала она, – только на это я не обращать внимания не могу.
Что бычки с балконов кидают – нормально, мы с Рысаком их собираем и курим, а что в огород попадают – плохо. Не бросайте бычки, пожалуйста, если под вашими балконами частный сектор, это я к вам обращаюсь.
С прежним искусством мы пошли дальше, оставив бабку отдыхать на лавочке, и забрели на холм, с которого был виден весь город, и в нем наша школа.
– Ого! – вскрикнули мы с Рысаком: на стадионе возле пустой школы суетилась каша из людей. Их количество не поддавалось даже примерному счету. Ну, скажем, тысяча, а может и больше.
Это вся школа вышла. И властелин этот вытолкнулся, по имени дирик, и все учителя под его предводительством, и все ученики, ведомые ими, и даже похожая на
