в тесных, но надежных стенах.
– Дыши через нос и не очень глубоко – иначе обожжешь легкие, – посоветовал Игнат.
– Тебе-то почем знать? – хрипло отозвался Змей, наблюдая, как рассеивается перед его лицом облако пара.
– Спецподготовка предусматривает кратковременный выход на поверхность, – объяснил Игнат. – Хотя это не моя специализация.
Сейчас связной был похож на обледеневший труп, откопанный из промерзшей могилы. Однако держался куда увереннее, как будто не был покрыт толстым слоем инея. Глядя на него, Змей мог представить себе, как выглядит сам, и этот образ ему не очень-то нравился. Привычная уверенность в себе, понимание своего места в мире и ощущение силы растворились в наступившей реальности. Они были двумя едва теплыми песчинками посреди громадной ледяной чаши, прикрытой сверху мрачной свинцовой мглой.
Сравнительно ровный участок местности перед скальным уступом, скрывавшим вход в Карфаген, был усеян вмерзшими в лед остатками машин – грузовиков, автобусов, легковушек, среди которых виднелись танковые башни, коробки бронетранспортеров и остовы транспортных вертолетов. Это были следы давней эвакуации, породившей нынешнее население Карфагена. Сначала шли машины – стремясь успеть, обгоняя друг друга, притираясь бортами и сталкивая друг друга в пропасть. Когда из-за громадной пробки движение встало окончательно, люди продолжали идти – по всей ширине ущелья, падая и вставая, стремясь обогнать ближних, успеть до закрытия створов туннеля.
Успели не все. Точнее, успела ничтожно малая часть. Остальным пришлось встретить неизбежное. Только тогда здесь не было так холодно.
Было горячо. Как на поверхности Солнца.
– Интересно, выжил ли кто-то из них тогда? Из тех, кто остался здесь в момент Катастрофы? – спросил Змей.
Голос прозвучал глухо и слабо. Казалось, с каждым словом силы уходят из мерзнущего тела. Но молчать было еще хуже.
– Кое-кто остался, – так же глухо отозвался Игнат. – Как водится – самые приспособленные. И нам лучше с ними не встречаться.
– Это почему?
– Как бы ты сам относился к тем, кто не пустил тебя в убежище, когда от этого зависела твоя жизнь?
– Да уж, я бы все припомнил при встрече… Но теперь-то можно их пустить? Вряд ли их так уж много.
– А теперь они сами под землю не пойдут.
– Да? Ну, и черт с ними.
– Согласен. Теперь они могут нас самих не пустить.
– Куда?
– На поверхность.
Змей скосился на спутника, пытаясь понять, не шутит ли он. Но на его глазах были такие же, как и у него, круглые, затемненные очки со стеклами, успевшими покрыться изморозью.
– Ну, мы как бы уже на поверхности, – сказал Змей.
– Это потому, что нас всего двое и нас пока не заметили. Но если жители Карфагена решат переселяться наружу – начнется заварушка.
