вызов полковника, но, похоже, косвенно побуждал его повышать ставки – и вообще играл как человек, очень озабоченный выигрышем: крайне внимательно наблюдал за сдачей карт, следил, чтобы все денежные ставки сразу выкладывались на стол… В тот день майор был прямо-таки сам на себя не похож: он нервничал, грубо ошибался в игре – но фортуна все равно оказалась на его стороне. Тяжело было наблюдать, как в результате этой игры полковник, и так-то потерявший почти все, делается еще беднее, а самый богатый человек полка – еще богаче. Однако майор по-прежнему был для нас эталоном чести, поэтому мы верили: если он поступает именно так, а не иначе, значит, для того есть особенно веские причины.
Да, так думали все мы… кроме одного. Низкорослого и юного секонд-лейтенанта Петеркина приписали к Третьему Карабинерскому совсем недавно, но он вообще был из молодых, да ранних: если бы существовала книга «Инструкция для мальчиков: 50 способов казаться взрослым еще до того, как у тебя пробьются первые усы», то он стал бы ее усерднейшим читателем. В том числе и по части карточных игр. В девять лет он, благо финансы семьи позволяли, уже сам делал букмекерские ставки, в десять скопил из выигрышей очень приличную сумму, а к тринадцати годам ставки уже не делал, но принимал – иными словами, держал подпольный тотализатор. Так что к тому времени, как он обзавелся первыми усами и лейтенантскими погонами, Петеркин был уже настолько сведущ, проницателен и опытен, что мог дать фору иному ветерану.
В области карт, естественно.
Для юнца, к тому же «из чужаков», это не такое уж достоинство. Однако мужеством Петеркин тоже не был обделен, да и чувство юмора у него имелось – в общем, мы с ним прилично ладили. До тех пор, пока он не обронил в адрес майора первое слово подозрения.
Отлично помню, как это случилось. Дело было утром, в бильярдной: нас, лейтенантов, там собралось шестеро, и еще Остин, молодой капитан. Он как раз гонял с Петеркином шары – и вдруг с грохотом швырнул кий на пол.
– Вы – проклятый маленький лгун, Петеркин! – воскликнул Остин.
Мы понятия не имели, в чем там дело, но сразу повернулись к ним. Петеркин вовсе не выглядел смущенным. Он спокойно натирал мелом набойку своего кия.
– Думаю, капитан Остин, вскоре вам придется пожалеть о своих словах, – безмятежно, даже почти весело произнес Петеркин.
– Вы так считаете?
– Да. Более того скажу: полагаю, вы за них передо мной извинитесь.
– Да неужто?
– Вот именно. Все, чего я прошу, – пойти сегодня со мной вечером на… скажем так, на разведку и убедиться во всем собственными глазами. А завтра все мы снова встретимся тут в этот же час, и вы сообщите ныне присутствующим здесь джентльменам свои выводы по поводу… предмета нашей размолвки.
– Эти джентльмены не имеют к ней никакого касательства!
– Простите, капитан, но отныне имеют. Вы бросили мне… гм, необдуманное обвинение
