всего следует посоветоваться с майором Эррингтоном, – вступил в беседу лейтенант Хартридж.
Капитан горько усмехнулся.
– Ладно уж, молодые люди, придется вам сказать, – произнес он после паузы. – Это не тот вопрос, который можно держать в секрете… Помните, майор недавно играл с полковником, и на столе были крупные суммы? Так вот, знайте: Эррингтон специально тренируется, отрабатывая шулерский трюк, позволяющий при сдаче карт спрятать одну из них в рукав и тем усилить свою карточную руку18. Мы, Петеркин и я, наблюдали эти тренировки два вечера подряд, своими собственными глазами. Да, джентльмены, сейчас вы можете сказать мне все, что собираетесь, но повторяю: вчера я стоял напротив окна комнаты майора и видел это, черт побери, наяву. А вы же знаете, что наш старина полковник, при всем мастерстве игры, близорук… Эррингтон передергивал самым бесстыдным образом, будучи абсолютно уверен, что противник ничего не заметит, а никто другой к игре и присматриваться не будет… по крайней мере, в этом смысле. Я… я должен рассказать это полковнику. Полагаю, это моя обязанность.
– Наверно, нам всем следует присутствовать при игре сегодня вечером, – сказал Петеркин. – Конечно, не подходить к столу вплотную и не таращиться на игроков, но быть начеку. Шестеро свидетелей – вполне достаточно, чтобы уладить вопрос.
– Даже шестьдесят свидетелей не заставят меня поверить, что… – начал было Хартридж.
– Что ж, тогда вы просто поверите своим собственным глазам, как мы с секонд-лейтенантом поверили своим, – пожал плечами капитан. – Разумеется, младшим офицерам крайне неловко обвинять в таких вещах одного из своих командиров, человека с двадцатилетним послужным списком – черт побери, блестящим! Но то, что неуместно для нас, уместно для командира полка. А он будет предупрежден, будет бдителен – и сможет поступить так, как сочтет в той ситуации нужным. Шулерство в офицерской компании – не та вещь, которой можно позволить долго существовать. Сегодня вечером мы решим этот вопрос раз и навсегда.
И вот наступил вечер. Мы все собрались в кабинете полковника. За стол, как и в прошлый раз, сели только двое старших, майор и сам полковник. Лицо последнего приобрело чуть более багровый оттенок, чем обычно. Это, как нам было известно, являлось несомненным признаком близкой ярости: редкой, но неукротимой.
Лицо капитана Остина было аналогичного цвета. Конечно, он имел основания предполагать, что, если обвинение не подтвердится, гнев полкового командира будет излит на него.
– Какие ставки? – спросил майор.
– По фунту за партию, как и раньше.
– По фунту за каждую взятку, если не возражаете, – предложил майор.
– Отлично. Фунт за взятку19. – Полковник надел пенсне и смерил противника изучающим взглядом. Майор перетасовал колоду и дал подснять.
Первые три партии закончились вничью. У майора карты были лучше, но его противник оказался искуснее в розыгрыше.
В четвертой
Карты, полученные игроком после раздачи.
Тут возникает непереводимая игра слов, потому что характерные для виста (в который, видимо, сейчас играют майор с полковником, хотя это и не указано однозначно) термины «карточная партия», «карточная взятка» и «полный розыгрыш круга» обозначаются тем же словом
