потомственный военачальник, генерал Зейдлиц, которому Паулюс объяснил причину отставки Виттерсгейма, сказал, что он понимает его тревогу. «Этот сожженный город на Волге обойдется нам дороже, чем вся Франция». И это было не пророчество, а почти что констатация факта. Да, после разгрома под Сталинградом 6-ой армии подпольные французские газеты писали, что русские отомстили за Париж: немецкая дивизия, первая (без боя) вступившая в него, – уничтожена. А почему без боя сдан Париж? Чтобы понять это, достаточно посмотреть кадры кинохроники: парижане на улицах толпами встречают вражеское войско. Правда, некоторые из них плачут (будем надеяться, что не от радости), но большинство-то тянут руки в фашистском приветствии! Здесь же немецкие генералы видели совсем другое, и потому, как выразился Гитлер, «наши генералы запаниковали». Он и сам бы с удовольствием отступил, да поздно – уж слишком далеко зашли – территориально и морально!
Но не только это. Как сказал на Нюрнбергском процессе Геринг, они ведь надеялись, что русские, перебив «жидов и комиссаров», будут их встречать как парижане. Однако разочарование пришло уже под Москвой. На требование фельдмаршала Бока снова атаковать и непременно взять Тулу начальник штаба танковой армии Гудериана (от которой из тысячи осталось только сто машин, а семьдесят из них они уже потеряли под Тулой) заявил командующему Центральной группы армий: «Сейчас не май месяц, и мы не во Франции!». А Гудериан на требование самого Гитлера вновь атаковать Тулу, едва пробормотав: «Будет исполнено, мой фюрер», своим сказал, что он не сделает этого, даже если ему будет грозить трибунал. Да, действительно: Тула – это всё-таки не Париж!
А зачем все же шли? Гитлер неоднократно и недвусмысленно объяснял своим бестолковым соотечественникам и тем же генералам, что на Западе им делать нечего, все, что им нужно, они найдут на Востоке, в России: лес, руду, уголь, хлеб и, конечно, бесплатную рабочую силу. Поэтому если мы завоюем восточные земли – это будет для нас и для всей Европы-крепости достаточное жизненное пространство, и тогда Германии не нужны будут и колонии, «учитывая, какими необычайно богатыми сырьевыми ресурсами располагают восточные земли» (Застольные разговоры, с. 467). Картину же колонизации Востока и ее цели наиболее красочно описал в своей речи перед руководством СС и полиции в сентябре 1942 года под Житомиром их шеф, обер-палач Гиммлер: «В ближайшие 20 лет мы должны заселить немцами германские восточные провинции от Восточной Пруссии до Верхней Силезии, все генерал-губернаторство (Польшу); должны онемечить и заселить Белоруссию, Эстонию, Литву, Латвию, Ингерманландию (это наш Северо-запад) и Крым. В остальных областях мы будем создавать вдоль шоссейных дорог небольшие города под охраной наших гарнизонов… Эти города-жемчужины сперва распространятся до Волги и Дона, а потом, как я надеюсь, и до Урала… Германский восток до Урала… должен стать питомником германской расы, так что лет через 400-500, если судьба даст нам такую передышку, ко времени конфликта
