Понимаешь, Дмитрий, что такое неуправляемый фактор в стране? В нашей стране?
Дмитрий кивнул.
– Ни хера ты не понимаешь, опер. А если я в захват попаду? Или секретарь обкома? А о том, что у нас ядерная держава, ты забыл?!
– Ох, мать его…
– Боюсь я. Просто по-человечески – боюсь. Всякого видал, но такого…
Симоненков открыл шкаф, вынул коньяк. Импортный. Плеснул сразу по полстакана.
– Давай, капитан, за нашу победу. До дна.
Они чокнулись, Дмитрий вылил в себя огненную жидкость. Удивительно, но закусывать не понадобилось. Умеют делать буржуи.
Глава восьмая
Старший лейтенант Белозёров ошибся. То ли переоценил Дмитрий своё новоявленное чутьё, то ли последствия нового контакта с «объектом» сказались, но близнецы не покинули клинику. Просто вернулись в палату номер двадцать три.
Вечером дежурный врач – а это как раз был всё тот же доктор Дубровин – после просмотра новостей решил сделать обход больных. Формально обязательный вечерний обход многие врачи запросто пускали побоку, но к алкоголизму Макс был не склонен, с медсёстрами шашней не заводил, памятуя золотое правило: где живешь, там не гадь. Не спится, а занять себя чем-то надо. К тому же, погода за окном менялась – синих летних сумерек не случилось, город накрыло плотной тучей, вдали слабо ворчали раскаты грома.
Максим выбрался из ординаторской, зевнул. Прошёл мимо поста дежурной медсестры. Дежурила нынче Зинаида, тридцатипятилетняя жилистая тётка ростом под метр восемьдесят, с лошадиной челюстью, узкими, вечно поджатыми губами, малоразличимой грудью и сорок пятым размером обуви. Макс её недолюбливал, хотя та могла в одиночку любого больного усмирить.
– На обходец, Максим Олегович? А укольчики-таблеточки потом?
– Потом, Зина, потом.
Обход – рутинное, в общем, дело. Осмотр пациента, опрос, пометка в журнале – следующий. Однако перед палатой номер двадцать три доктор Дубровин ощутил прилив воодушевления. «Аутисты»!
Близнецы недвижно сидели на койках. Макс поставил стул посреди палаты, уселся.
– Что, ребята, как самочувствие? Молчите? Как же мне вас расшевелить? Ничего, завтра начнём работать. Эх, а ведь я вам где-то завидую. Посижу с вами. С кем ещё поговоришь, душу выльешь? – доктору вдруг сделалось необычайно уютно, молчаливые собеседники внушали доверие, с ними – и поговорить о наболевшем, хоть и пациенты, а всё же люди, не манекены. – Плохо мне тут, ребята. Три раза курить бросал – всё равно начинаю. Страшные тут дела творятся.
Близнецы глядели на него, и было в их взглядах столько искреннего сочувствия, что доктор Дубровин незаметно для себя уже полагал, будто собеседники не только осознают его слова, но и целиком, как говорится, разделяют и поддерживают.
– Что благодарные родственники и пациенты несут – это ладно, это правильно. Зарплата врача – сами знаете. Чаще, конечно, конфеты и бухло – не поверите, пацаны, уже не знаю, куда эти бутылки девать – иногда товар какой дефицитный,
