к себе в город тетка, родная сестра матери Марии, у которой и самой было трое детей. Таисья Селиверстова тянула всю семью, работая поварихой в трактире при железнодорожном вокзале в Вологде.
Муж ее зарабатывал частным извозом, днями колеся на бричке по вологодским улочкам, то и пропивал со своими собутыльниками. Иногда, правда, Таисье удавалось вытащить что-то у него из кармана до того, как деньги исчезнут в винном водовороте. Но это случалось крайне редко, и прибавкой к семейному бюджету можно было не считать.
Ей одной прокормить всех было не просто. А потому, когда в одна тысяча девятьсот шестом году Марии исполнилось десять лет, ее вместе с сестрой тетка определила мыть посуду в том же кабаке, где сама же Таисья и работала. Платили всего ничего, но кормили, и, то ладно. В питейное заведение всё больше захаживали мужики не работающие, перебивавшиеся разовыми заработками, а то и вовсе промышлявшие воровским делом. Контингент их постоянно обновлялся. Кто куда девался мало кого волновало. Толи сам представился, или порешили свои же дружки. Или в тюрьму, аль на каторгу сослали. Всё одно, пропал, и забыли. Будто и не было никогда.
Вот только Витек, всегда веселый и щеголеватый парень лет тридцати, захаживал сюда постоянно и никуда по его словам деться не мог. Он непринужденно играл в карты со всеми желающими, сопровождая игру веселыми комментариями и красивыми словечками. Выражений у него было не счесть, и, как правило, невесть что означавшими, но придававшими ему некую значимость и важность. И вообще все, что происходило с ним и вокруг него напоминало больше спектакль, чем заурядную игру в карты на грязном трактирном столе.
Витек частенько захаживал на кухню к тетке, о чем-то шептался с ней. Заметив сестер, подмигивал им, а иногда и угощал леденцами из красивой железной коробочки, расписанной фигурками неведомых для девочек птиц и зверей.
– Ну и девчушки у тебя, Таисья, какие ладные растут. Вот подрастут, на обеих женюсь, – это или что-то подобное Витек постоянно говорил Таисье, завидев Марию и Лизу. – Такие они у тебя дружные и не разлучные растут, что грех разлучать то будет, – балагурил он. – Ты грамоте их подучи, а то я не грамотных то, страсть как не люблю… С грамотными то мы о Франции и музеях царских поговорим. А то вот в прошлом году связался тут с одной, так у нее забот… только о своем огороде и говорит. Я ей бусы на Иван-день купил, а она мне говорит: «Зачем на стекляшки тратиться, лучше бы ты мне ново корыто для белья подарил».
Что объединяло Таисью с этим молодым парнем, и о чем шептались, Мария не знала. Да и интереса особого не испытывала ни к разговорам, ни к Витьку, пока однажды он не принес в моечную огромную красивую книгу.
– Вот, Мария, возьми, тетка ругаться не будет, я договорился. Лизе, как поправится, привет от меня передавай, да пусть тоже азбуку учит. Я заходить к вам буду, помогу буквы то осилить.
А Лиза не на шутку разболелась. Думали по началу, что простыла, даже доктор приходил, и лекарства
