идти в баню не имело никакого отношения к тому уважению, которое он должен был выказывать императрице, и что он удивлен, как мадам Чоглокова осмелилась говорить нечто подобное; нельзя было требовать от него, чтобы он совершал поступки, которые были отвратительны его натуре и опасны для его здоровья. Мадам Чоглокова парировала, пообещав наказание от императрицы за его непослушание. Тогда Петр рассердился еще больше и заявил: «Хотел бы я посмотреть, что она со мною сделает. Я больше не ребенок». Мадам Чоглокова пригрозила, что императрица отправит его в крепость. Петр поинтересовался, высказывает ли она свою точку зрения или передает слова императрицы. Затем, расхаживая по комнате, он объявил, что никогда не поверит, будто бы его, великого князя и наследника престола, могут подвергнуть столь постыдному обращению. Если императрица недовольна им, ей нужно отпустить его обратно к себе на родину. Мадам Чоглокова продолжала кричать, они оба осыпали друг друга оскорблениями, и, по словам Екатерины, «оба вышли из себя». Наконец, мадам Чоглокова удалилась, заявив, что передаст этот разговор императрице слово в слово.
Молодые супруги не знали, что случилось дальше, но когда мадам Чоглокова вернулась, тема разговора тут же изменилась. Старшая фрейлина сообщила, что императрица сильно переживает и гневается из-за того, что у молодых супругов до сих пор нет ребенка, и хотела бы знать, кто в этом виновен. Чтобы выяснить это, она собиралась прислать акушерку, которая должна проверить Екатерину, и врача, собиравшегося обследовать Петра. Позже, услышав это, мадам Владиславова сказала: «Как можно винить вас в отсутствии детей, когда вы до сих пор девственница? Ее Величество должна понять, что вся ответственность лежит на ее племяннике».
В 1750 году, в последнюю неделю поста, Петр расхаживал по своей комнате, щелкая огромным кучерским хлыстом. Он бил им направо и налево широкими размашистыми ударами и развлекался тем, что заставлял слуг бегать из одного конца комнаты в другой. Затем он каким-то образом умудрился сильно ударить себя по щеке. След от хлыста был во всю щеку, из него потекла кровь. Петр испугался, что его окровавленная щека не позволит ему появиться на публике в Пасху, а императрица, узнав о причине, накажет его. Он обратился за помощью к Екатерине.
Увидев его щеку, Екатерина в ужасе вскрикнула: «Боже, что с вами случилось?» Петр ей рассказал. На минуту Екатерина задумалась, затем ответила: «Ну, может быть, я вам помогу; прежде всего идите к себе и постарайтесь, чтобы вашу щеку видели как можно меньше; я приду к вам, когда достану то, что мне нужно, и надеюсь, никто этого не заметит». Екатерина вспомнила, что несколько лет назад, когда она упала в саду Петергофа и поцарапала щеку, месье Гюйон покрыл царапину мазью из свинцовых белил, которую использовали от ожогов. Екатерина послала за этой мазью и принесла ее мужу, после чего так обработала его щеку, что, взглянув в зеркало, он ничего не заметил.
На следующий
