ветра и солнца. Каждый из нас любил в скорости что-то свое, но все мы любили скорость. Может, так и должно быть в команде?
– Перестань пялиться на Молчунью, – сказал я Пасу, зная, что она нас не слышит.
– С чего бы? – напрягся Чистюля. – Думаешь, если она тебе иногда дает, то ты ее купил с потрохами?
Я знал, что это не так, но все равно во мне иногда закипала ревность. Дурацкое, надо сказать, чувство, но избавиться от него было выше моих сил. Конечно, нравы у моей подруги были более чем свободные. Время от времени, в ночной тишине у моря, она пыталась донести до меня свою философию.
«Секс – это такая же физиологическая потребность, как еда, например, – складывала она фразы на пальцах. – Никто ведь не осудит человека за то, что он не ест одни лишь овощи или одно лишь мясо. Так и в сексе – хочется разнообразия ощущений, а это невозможно без смены партнеров».
«Значит, я для тебя один из партнеров?» – впадал я в обиду.
«Ты для меня дурачок неразумный, – улыбалась Молчунья. – Нас с тобой связывают чувства большие, чем примитивное влечение. Спать с тобой – это блаженство, но вместе с тем дикая потеря энергии. Мне же иногда хочется просто потрахаться, чтобы сбросить напряжение. С тобой так не получится, а с Чопом запросто. Он работает, как электровибратор – сплошная физика и никаких эмоциональных потерь».
Иногда я был готов убить всех, с кем она так вот «сбрасывала напряжение». Лично мне это казалось извращением, так же как и тяга Молчуньи демонстрировать свое тело. Но я ничего не мог с этим поделать.
За бортом катера шипела бурная пена из-под форштевня, Молчунья разогнала мотор до самых больших оборотов, пар из выхлопных труб бил тугими струями, оставляя позади пелену тумана.
«Для ловли тунца сгодится». – Она повернулась к нам.
«Рипли не захотела с нами рыбачить», – огорчил ее Пас.
«Я так и думала, – сказала Молчунья. – Но нам все равно идти. Надо же торпеду рыбакам подложить».
Загнав катер в эллинг, мы договорились на завтра и разбежались – Молчунья торопилась покопаться в недрах асфальтоукладчика, а мы с Пасом никаких срочных дел не имели.
– Ты на меня обиделся? – спросил Пас, ступая по полосатому от теней песку. Пальмовые листья шумели над головами.
– Иди ты в жопу, – сказал я в сердцах. – Себя поставь на мое место!
– Мое место хуже твоего, – глухо произнес Пас. – Молчунья тебе хоть дает время от времени. А я могу только облизываться.
– Можно подумать, ты с Молчуньей не трахался! – вспылил я.
– Да что мне твоя Молчунья! – отвернулся он.
Я притих. Кажется, Пас готов был выложить мне свою сердечную тайну. Вообще-то ему действительно не везло – из шести женщин-охотниц, живущих на базе, ни одна не желала иметь с ним отношений. Почему – непонятно. Но меня интересовало даже не это, а то, кого он сам из них всех хотел. То, что не Молчунью,
