в черном, под черным огромным зонтом – хороши! Так-то мужчина, пожалуй, слишком высок и костляв, а барышня все-таки чересчур толста, но нельзя не признать, что в качестве черного силуэта, неспешно удаляющегося по пустынному проспекту, постепенно тающего в немилосердных потоках небесной воды, они прекрасны и совершенны. Была бы ручка, зарисовал бы, но ручка, увы, удалялась сейчас от хозяина в кармане повелительницы миражей, адской плюшки, застенчивой и рассеянной. Ладно, черт с ней, пусть уносит, не гнаться же за ними теперь под дождем по проспекту, возникшему неизвестно откуда на месте Бернардинского сада.
Все это как-то даже смешно.
– Все это как-то даже смешно, – мрачно сказала женщина-амазонка. И, помолчав, добавила: – Теперь вместо этого высоченного черного гроба на углу красуется особнячок в стиле рококо. Не угодно ли полюбоваться, пока не исчез?
Полюбовался. Не совсем рококо и даже не то чтобы особняк. Но да, розовый двухэтажный дом с белыми колоннами, довольно вычурный.
– У меня там внучка живет, – сказал старик-цветочник.
Уставились на него во все глаза. Удивительно было даже не то, что внучка у человека живет в невесть откуда взявшемся розовом доме с колоннами, подумаешь внучка, какая вообще может быть внучка, когда слепой старик сдвигает на лоб темные зеркальные очки, только что закрывавшие его невидящие глаза, и внимательно разглядывает улицу, отделенную от него сплошной стеной дождя.
– Я все думаю заходить к ней или нет? – вздохнул старик. – Вообще-то внучка всегда мне рада. Но вот так, не позвонив, не предупредив… Как думаете?
Что тут ответишь. Но женщина-амазонка решительно сказала:
– Так вы же не по своей вине не можете позвонить. Просто телефоны из-за дождя не работают. Это называется форс-мажор, как у вашего соседа с машиной. Обстоятельства непреодолимой силы. Если бы у меня в соседнем доме кто-нибудь близкий жил, ввалилась бы, не раздумывая. И пусть бежит за одеялом и греет вино. Пусть спасает, это очень приятная роль – спасать.
– Ну вот и я так подумал, – улыбнулся старик цветочник Элиз Дулиттл. – Я, конечно, совсем промокну, пока добегу, но там найдется, во что переодеться. И вино, наверное, есть. И… И вообще.
Не договорив, он поднялся, подхватил ведро с флоксами и, вдохнув поглубже, как ныряльщик перед погружением, выскочил под дождь.
А белая трость так и осталась, прислоненная к стулу.
– Знаете что? – сказала женщина-амазонка. – Мы с вами не будем об этом говорить, ладно? Потому что если заговорим, мне придется начать думать. А к этому я пока не готова. Только не сейчас.
Усмехнулся:
– Да и я не то чтобы готов. Но наш дед добежал до подъезда и уже вошел – вот это факт. А все остальное от лукавого. Если можно, дайте мне сигарету. Я свои дома оставил, думал, ненадолго выхожу.
– Все мы так думали, – кивнула она, протягивая черную сигарету.
Крепкая оказалась – жуть. Даже забыл, что дым может так драть горло. Но все к лучшему. Такие вещи
