развел руками:
– Я ведь не твой отец, чтобы знать, где ты учишься. А удивлен я тому, что Антония тебя так далеко возит…
– Некоторые отцы тоже не знают, – выпалила Настя.
– А некоторые дочери еще слишком маленькие… Кстати, в школьных стенах называй меня Восторком Христофоровичем.
– И почаще на «вы»? Неужели ты будешь теперь делать вид, что меня не знаешь, раз не ведешь у нас уроки?
– А вот и познакомились! Я уже многое о тебе знаю: ты – Настя, твой отец не представляет, где ты учишься, а мама не знает, во сколько тебя встречать…
– Да, – вздохнула Настя, – маму придется ждать… А я думала: мы сейчас с тобой на машине поедем…
Они уселись напротив зеркал, совершенно одинокие, но созерцали свои отражения не без удовлетворения.
– Увы! У меня еще будет литература в пятом классе. Кстати, их прежняя учительница взяла с этого года ваш класс.
– Почему же ты не взял?
– Ну уж нет! Спасибо. Я не могу работать на первом классе – к сожалению, не умею общаться с семилетками.
– О! Все-таки ты не будешь со мной разговаривать… Сегодня все к этому сводится!!
– Буду, Настя! С тобой я и раньше общался.
– А тогда у тебя уже есть опыт работы с маленькими детьми!
– С тобой лично, Настя! А не вообще с детьми. И почему ты решила, что я с тобой работал?
– Потому что мама сказала, что ты должен заменять мне отца, когда нет папы… А папа сказал, что быть отцом – это работа…
– Ой, какой ужас! Твои родители даже перед тобой как на ладони. Они, действительно, друг друга стоят…
– Ага! Вот теперь ты критикуешь старших!
– Помилуй, Настя. Что тебе делать в развивающей школе? Ты уже и так… вполне… ничего себе!
– Куда же мне идти?
– А наверное, в клуб веселых и находчивых…
Тут он представил, как Данаев, родившийся на три недели раньше него, уже, оказывается, ему старший. Хотя, конечно, и собственными их руками, и перстами судьбы всегда планида оборачивалась так, что первый увидевший свет словно присвоил себе какую-то часть энергетического потока и проживал полторы жизни – за себя и немного наперед за другого. «А потом я плелся за ним на веревочке и доживал брошенные мне фрагменты его жизни. И даже Настя – тоже мне подарок через третьи руки…»
Высокая женщина в наглухо закрытом бежевом плаще, заметив их еще с лестницы, приблизилась смущенно и несмело; лицо ее при этом напоминало непроницаемую строгую маску, и в свои тридцать три года она выглядела на сорок.
– Здравствуй, Восторк…
– Здравствуй, – ответил он ей без особых чувств в голосе. Ее появление уже не было столь удивительным для него. Антония попыталась дотронуться до Насти, но дочь ловко вывернулась и побежала прощаться с какой-то Аленой. Восторк медленно поднялся, не отводя от нее взгляда, не отрывая непристойно-любопытных
