человечество»: «Культура в каждый данный момент представляет из себя сумму получивших признание открытий современного и предшествующих поколений данного народа. <…> Этот общий запас культурных ценностей, иначе говоря, инвентарь культуры, для успешного дальнейшего развития должен передаваться путем традиции, то есть всякое молодое поколение должно усваивать, путем подражания старшим, культуру, в которой выросло предшествующее поколение и которую это поколение, в свою очередь, получило от своих предшественников. Для каждого поколения полученная таким путем традиции культура является исходной точкой дальнейших открытий, и это обстоятельство является одним из непременных условий непрерывности и органичности развития культуры» [Трубецкой 2003: 706–707].
Удивительно и поучительно, как эти утверждения философа совпадают с мыслями о русском языке выдающегося русского поэта Осипа Мандельштама: «Столь высоко организованный, столь органический язык не только – дверь в историю, но и сама история. Для России отпадением от истории, отлучением от царства исторической необходимости и преемственности, от свободы и целесообразности было бы отпадение от языка. “Онемение” двух, трех поколений могло бы привести Россию к исторической смерти. Отлучение от языка равносильно для нас отлучению от истории (выделено мной. – А. С.). Поэтому совершенно верно, что русская история идет по краешку, по бережку, над обрывом и готова каждую минуту сорваться в нигилизм, то есть в отлучение от слова» [Мандельштам 1994: 396].
2.5. О значении богослужебного языка Русской православной церкви для русского литературного языка и культуры
Все вышесказанное наводит на мысль, что одной из причин лексико-фразеологического оскудения речи молодого поколения является неудовлетворительный уровень преподавания русского языка и русской литературы в средней и высшей школе (как в количественном, так и в качественном смысле) и многолетнее исключение из учебного процесса великой книги человечества – Библии, и прежде всего Евангелия, что приводит к тому, что в языковом сознании людей отсутствует большой пласт языковых единиц русского языка, не восполняемый и в практике семейного речевого общения. И не видно, чтобы в образовательной сфере что-то изменилось к лучшему, хотя сетования по этому поводу раздаются уже со времени так называемой перестройки: «Слушать его (о. Антония) было одно наслаждение. Чтобы владеть таким колоритом русской речи, надо с детства прикоснуться к его корням, знать язык прародителей. Когда-то в русской гимназии дети изучали старославянский язык, в храмах Божьих они слышали великолепную церковнославянскую речь. А что они слышат теперь? Дети Франции, Италии, Испании изучают латинский язык, который является прародителем их языков. Наши дети оторваны от этого. Оторваны от языковых корней» (ЛР. 21.12.1990).
Дело усугубляется тем, что либеральная общественность и либерально настроенное духовенство призывает заменить церковнославянский
