поскольку на этот раз бабуля выбрала себе двадцатипятилетний возраст и стала на десять лет моложе собственной дочери. Мать всерьез подумывала тоже сделать разворот – хотя бы для того, чтобы стать ровесницей бабушки. Дедушка вел себя более разумно. Он был в отъезде, в Евроскандии, и ухаживал там за дамами, с честью неся на плечах свои достойные уважения тридцать восемь лет.
Роуэн, которому было всего шестнадцать, твердо решил, что сделает первый разворот только после того, как вдоволь налюбуется своими седыми волосами. Да и не станет слишком омолаживаться, чтобы не приводить никого в смущение. Некоторые люди выбирают двадцать один год – минимум, на который способна генетическая терапия. Правда, ходили слухи, что теперь они усиленно работают над тем, чтобы желающие смогли вернуться в подростковый возраст, – нелепость, с точки зрения Роуэна. Вряд ли человек в здравом уме и твердой памяти захочет снова стать тинейджером.
Роуэн взглянул на приятеля и увидел, что тот открыл глаза и изучающе смотрит на него.
– Привет, – сказал Роуэн.
– Сколько? – спросил Тигр.
– Четыре дня.
Тигр победно взметнул вверх сжатые кулаки:
– Есть! Новый рекорд!
Он посмотрел на свои руки, словно оценивал повреждения. Конечно, никаких повреждений не было. Человека после темп-излечения не возвращают в сознание, пока есть хоть что-то, что еще нужно лечить.
– Ты думаешь, это из-за этажа или же из-за того, что там был мрамор? – спросил Тигр.
– Скорее всего, из-за мрамора, – проговорил Роуэн. – Как только ты достигаешь максимальной скорости, высота уже не играет роли.
– Я его разбил? Они заменяли плитки?
– Не знаю, Тигр. Это было здорово, но хватит об этом.
Тигр откинулся на подушку, чрезвычайно довольный собой.
– Самый крутой удар! Круче не бывало, – сказал он удовлетворенно.
Роуэн понял: ему хватило терпения, чтобы дождаться пробуждения приятеля, но теперь, когда тот пришел в сознание, терпение иссякло.
– На кой черт ты это делаешь? – спросил он. – Я имею в виду, что это же время – коту под хвост.
Тигр пожал плечами.
– Мне нравится лететь вниз. Классное чувство. Кроме того, я должен постоянно напоминать предкам, что их салат все еще здесь.
Роуэн усмехнулся. Именно он придумал словосочетание «ребенок-салат», которое отлично описывало место, которое мальчишки занимали в своих семьях. Оба они – и Тигр, и Роуэн, – родились где-то посередине чреды своих сестер и братьев, были стиснуты ими со всех сторон и отнюдь не являлись любимцами родителей.
– Наша семейка – это сэндвич, – говорил Роуэн. – Парочка моих братьев – это мясо; сестры – сыр и помидоры, а я, как мне кажется – листик салата.
Шутка прижилась, и Роуэн основал в школе клуб «Кочаны Айсберга», который теперь насчитывал две дюжины членов, хотя Тигр постоянно над ними подтрунивал
