И разные, как лето, осень и зима.
– Ну… да. Одна холодная, как осколок льда. Но красивая. Я бы объездил её. Другая скромница. И правда тёплая, как солнышко весной. Будет, наверное, хорошей женой. Но, подозреваю, до смерти скучна.
– А третья?
Сафирот нахмурился, и улыбка заиграла на его губах.
– Третья, – задумчиво повторил он. – У третьей волосы как ночь. Мама, а у него точно три дочери?
– Я пока не разучилась считать. А что?
– Ничего, – Сафирот повёл плечом. – Я останусь здесь на несколько дней.
– Если будет возможность – возвращайся вместе с женой. Пусть посмотрит перед свадьбой новый дом.
– Хорошо, – Сафирот снова дёрнул плечом, – я хочу спать. Безумно устал.
– Ну-ну, – хмыкнула Беиска, но не стала продолжать разговор, – давай, сынок. Всё в твоих руках.
Лицо её исчезло, а Литон снова стал похож на самого себя.
– Господин желает чего-нибудь ещё? – поинтересовался он.
Не обращая внимания на слугу, Сафирот подошёл к окну и, прищурившись, стал разглядывать двор.
Вот башня сенешаля. На втором этаже горит огонь, и слышен весёлый говор солдат.
Вот пустая башня магии чёрными глазницами смотрит на океан – уже много веков в ней не обитает никто.
Ещё в одной разместили его самого.
Четверо детей Месилона спят, должно быть, вместе, на втором этаже донжона.
«Ага», – подумал Сафирот про себя. Ещё одна башня казалась пустой, но если внимательно вглядываться в темноту, можно было разглядеть тусклый огонёк, как будто пламя огарка прикрывали рукой.
– Литон, – тихо сказал Сафирот, – доставь меня туда. Я хочу посмотреть на неё.
Эриан изнывала от скуки. Одна мысль о том, что ей предстоит сидеть в этой башне день за днём, до тех пор, пока проклятый Шаул не покинет их дом, навевала смертную тоску.
Эриан давно уже стала замечать, что порой грусть причиняет не кто-то или что-то, что заставляет думать о нём, а сами мысли о нём. Не знай она, что наутро не сможет поехать в лес или даже выбраться к морю, наверняка давно бы уже уснула или хотя бы позвала няньку, чтобы та рассказала ей сказку, или поупражнялась с мечом – Эриан, в отличие от сестёр, ужасно не любила вышивать, хотя Полетта и говорила, что просто время её полюбить женские забавы ещё не пришло.
Эриан возражала, что Вивиан всего семнадцать, а она уже может соткать такое тонкое полотно, что позавидовали бы древние магини. А Нимея в прошлом году, раньше чем и ей стукнуло семнадцать, закончила вышивать гобелен, который теперь не только висит в главном зале, но и привлекает своим изящным мастерством всех гостей.
– Твоё время придёт, – говорила Полетта упрямо, – ты раскроешься как цветок. Не дело знатной даме играться с мечом.
Впрочем, Полетта не решалась в открытую спорить ни с дочерью, ни с отцом.
В этот раз Эриан прогнала
