style="font-size:15px;"> Шимон молчал. Павел же понимал, что главное оружие против скептика – это слово Иешуа, поэтому заговорил вновь:
– Любовь долго терпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине. Любовь все покрывает, всему верит, на все надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится.
– Брат мой Павел! Вручаю тебе свое благословение! – воскликнул Петр. – Отныне ты наш и никто не посмеет сказать, что ты не наш.
С этими словами он подошел к Павлу и обнял его.
– Но как ты… откуда ты узнал? – спросил пораженный Шимон.
Павел вспомнил, как этой ночью, кроме всего прочего, Иешуа попросил его никому не говорить о плинфе.
– Но почему? – изумился тогда тарсянин. – Мне казалось, что не стоит скрывать…
– …Стоит, дорогой мой. Стоит, – грустно ответил Иешуа. – Камень не должен попасть к злодею… А наши христиане по доброте душевной могут сами отдать его в злые руки…
– Но ведь я буду рядом!
– Этого мало… Даже Петр, уж на что «камень», не устоял и, боясь за свою жизнь, трижды отрекался от меня.
– А я? – нерешительно промямлил Павел.
– А ты? – переспросил голос. – Такие, как ты, не боятся ничего. Наперекор всем страхам. Поэтому прошу тебя: умей еще и держать язык за зубами.
– Обещаю, – твердо ответил тарсянин.
Обещал и молчал. Кананит так и не услышал от Павла ответа. Тот лишь повернулся лицом к Маре.
– Мара, я…
– …Я верю тебе, Павел! Ты внял моим словам – впустил в свою душу любовь, – горячо воскликнула потрясенная Мара. – И я помню, как ты велел римлянам отпустить меня. Ты хочешь остаться с нами?
– Вам не обязательно видеть меня рядом собой. За мной сейчас не охотятся, пожалуй, только инвалиды. Я не хочу подвергать вас опасности. Все, что я хочу, – это благословения и дозволения.
– Дозволения? – переспросила Мара удивленно.
– Нести Благую Весть Иешуа, – пояснил Павел.
– Даю тебе свое благословение, Павел из Тарса, – сказала Мара, спускаясь к нему по ступеням на арену. – И дозволение говорить об Учителе. Но предупреждаю: если в сердце твоем есть место лжи – ты погибнешь. Ибо говорить ты будешь о самом Боге, о Христе и Мессии, который придет снова и утвердит Царство свое.
Павел смотрел на нее и не узнавал – так горяча и внушительна была Мара. А она продолжала:
– Римляне тебе не помогут, ибо будут побеждены. Священники тебя не спасут и будут прокляты, если есть злоба в их сердце.
– Да исполнится воля Божья, – попытался подытожить ее речь Петр.
– А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь, – продолжила Мара. – Но любовь из них больше.
Она слегка коснулась левого плеча Павла и улыбнулась ему, искренне
