и нервный тик не наблюдается.
Он уселся в кресло, что стояло напротив моего стола, и усмехнулся:
– Что с вами? Или у меня на лбу надпись появилась?
И я вдруг ляпнула в ответ:
– Да вот пытаюсь понять, чем вы, сегодняшний, отличаетесь от вчерашнего?
– Так, – посерьёзнел Миша. – Это вы о чём?
Но я уже закусила удила и понеслась напропалую:
– За что вы убили Стамеску?
– Опаньки, – хмыкнул Черкасов, но взгляда не отвёл. – Оно вам надо? Это знание?
– Да, – твёрдо заявила я. – Потому что я запуталась, как мне к вам относиться! И вообще, к такого рода сведениям.
– Хорошо, – не стал кочевряжиться Миша и заговорил. – Я поставил Стамеску заниматься строительством, и видимо, он возомнил о себе невесть что, потому что полтора года назад начал воровать, с каждого объекта снимая тысяч по пятьдесят. Когда мы провели ревизию, получилось, что он увёл в свой карман почти шестьсот штук баксов. Счёт его тайный мы, разумеется, нашли. Правда, на нем оставалось лишь двести тысяч. Вам всё понятно?
Я лишь кивнула головой в ответ.
– Разговаривать он отказался напрочь. Особенно куда делись четыреста тысяч. Ну да ладно, бабки – дело наживное. Вот такие дела. Поскольку у нас не богадельня, то и методы воздействия несколько иные. Когда он это начинал, то прекрасно понимал, что если его поймают, то он сразу ляжет в землю. Так какие вопросы?
– Но ведь можно было как-то по-другому! – не успокаивалась я. – Отберите деньги, там, накажите как-нибудь, заставьте его отработать, ну я не знаю.
– А я знаю! – с нажимом ответил Миша. – Миндальничать можно воспитательницам в детском саду с малышами, да и то есть предел. А у нас – законы. Воровские, бандитские, как угодно называйте, но законы. Да, жестокие, но если их не соблюдать, то среди братвы получится такой же разброд и шатание, как в стране. А так, все в очередной раз на ус намотали, что за дядей Мишей не заржавеет. Типа, мы – мирные люди, но наш бронепоезд, и так далее. Жаль, так я и не узнал, на чем его замкнуло. Вроде с головой дружил, я его двигать начал. Но не сложилось. Явно Стамеска решил кучеряво пожить, только вот в результате оделся в деревянный макинтош.
– А вы не боитесь, что полиция раскроет это преступление? – спросила я.
– Какое преступление? – откровенно изумился Черкасов. – Господь с вами, Валерия Михайловна! Стамеска умер от сердечного приступа. И мы его послезавтра похороним. Море цветов, гроб из красного дерева. Все как учили. Какая полиция?
– И все равно, это как-то не по-человечески, – уже по инерции сопротивлялась я.
– Вот если бы вы сказали, что это не по-божески, тут я с вами бы сразу согласился, – парировал Миша. – А так, очень даже по-человечески. И вообще, давайте замнём эту тему! Что тут перетирать, уже все сделано! Или вы от меня покаяния ждёте? Вы говорите, я слушаю.
Но мне нечего было сказать. Не
