просвечивают…
– А чье воспоминание, мое или ваше?
– Мое, конечно.
Вспыхиваю:
– С чего… с чего вы взяли?
– А вы на себя посмотрите.
Смотрю на себя. Понимаю, что тоже просвечиваю. Что-то торкает меня, что-то вспоминается, отматываю на три страницы назад, когда еще было не воспоминание – понимаю, что там я тоже просвечивал насквозь. Смеюсь над собой, вот ведь черт, и щипал себя, и ощупывал, а такой мелочи не заметил.
– Я…
– …вы не существуете.
Жду, что он добавит – мне очень жаль. Не добавляет. Смотрит на меня придирчиво, с интересом.
Знать бы еще… вы в моем воображении… или воспоминание мое про человека про какого-нибудь умершего…
Спохватываюсь:
– А давайте на кладбище посмотрим, может, могила моя там есть…
Смотрим на холод подступающей полуночи, поеживаемся. Делать нечего, расправляем крылья (я раньше и не знал, что у нас есть крылья), выпархиваем в окна, в морось осени, в ветер, в промозглую сырость – за окраину города, где кладбище.
Ищу свою могилу, не нахожу. Хочу окликнуть своего попутчика, понимаю, что он меня не услышит, он оторопело смотрит на надгробие со своим фото.
Взгляните на даты, – говорит он мне.
Смотрю на даты, не понимаю, почему год рождения стоит много позже года смерти.
Догадываюсь:
– Здесь что-то не так со временем?
– То-то и оно, что все так…
– Но тогда…
Он поворачивается, летит к дому. Лечу за ним, все-таки я его воспоминание, или выдумка его какая-то, так что я тоже имею право сидеть в этом доме и греться у камина. Смотрю на календарь, зачем я посмотрел, зачем увидел дату его смерти, уже замеченную на памятнике.
Он кивает:
– Я знаю. Сегодня.
– И вы…
– …я должен выйти из дома.
Он не договаривает.
Часы бьют полночь.
Он не выходит на улицу.
Страница так и остается неперевернутой.
Пьем кофе, еще проверяем, да кофе ли это, а то у этого автора все может быть. Так и есть, у чашек вырастают перепончатые крылья, чашки хотят выпорхнуть в окно, хозяин перехватывает их, жарит на вертеле.
Ужинаем.
После полуночи наоборот, он становится то ли моей фантазией, то ли моим воспоминанием.
Часы снова бьют полночь, зовут на улицу.
Вопросительно смотрю на своего товарища:
– Вы… не пойдете?
Он презрительно фыркает.
– Я, знаете, жить хочу.
Хочу встать, выйти на улицу, он одергивает меня:
– И вы тоже жить хотите.
– Вы думаете…
– …я догадываюсь.
– Но… откуда?
– Очень просто… вы автора-то нашего хорошо знаете?
– М-м-м….
