бы гитлеровский режим просто давал сильно запоздавший функциональный ответ на глубокий экономический кризис, в котором оказалась Германия. Более того, во многих работах, включая самые недавние, можно уловить намек на восхищение способностью гитлеровского режима порвать с косным консерватизмом, якобы сковывавшим предыдущие правительства в их действиях[123]. Но как уже предполагалось и как будет подробно раскрыто в следующей главе, «кейнсианские» вопросы создания рабочих мест и безработицы никогда не занимали такого важного места в повестке дня гитлеровского правительства, как обычно считается. Важнейшие решения в области экономической политики, принятые в 1933–1934 гг.> касались не безработицы, а внешнего долга Германии, ее валюты и перевооружения, а в отношении этих вопросов режим никогда не мог бы претендовать на политическую невинность. Они составляли самое ядро националистической программы самоутверждения, которая и являлась истинной повесткой дня для гитлеровского правительства. Более того, если мы поставим на должное место вопросы внешнего долга и внешней торговли, нам станет ясно, что для многих миллионов немцев гитлеровское экономическое чудо на самом деле стало весьма неоднозначным испытанием.
Если мы стремимся избежать деполитизированной экономической истории нацистского режима, противоречащей нашим представлениям о всех остальных аспектах его истории, то следует всегда иметь в виду, что даже в 1933 г. существовали альтернативы той экономической стратегии, которую осуществляло правительство Гитлера. Более того, эти альтернативы вполне могли принести более значительные материальные блага большинству германского населения. Однако, не упуская из виду представление об альтернативах и создаваемую ими возможность критики, не следует недооценивать и ущерб, причиненный внутри и вне Германии Великой депрессией. Даже если бы Гитлер не был назначен канцлером и Шлейхер остался бы у власти, трудно себе представить, чтобы Германия избрала бы курс, который бы не был пагубным для последних отчаянных попыток восстановить на Земле мир и стабильность, предпринятых на переговорах о разоружении в Женеве и на Всемирной экономической конференции в Лондоне. Кроме того, мы бы попали в солипсистскую ловушку националистической стратегии, если бы заявили, что решение этой проблемы в конечном счете зависело от Германии. Она могла осуществлять политику, более или менее способствовавшую глобальной стабилизации, но шанс на достижение этой ускользающей цели в первую очередь определялся другими крупными державами. А в 1933 г. условия намного меньше способствовали многосторонней стратегии, чем десятью годами ранее. Прежде всего, резко изменилась позиция США. В 1923 г. Штреземан, очевидно, был прав, поставив на Америку как на доминирующую силу в мировых делах – как в экономическом плане, так и в качестве будущей военной сверхдержавы. Десятью годами спустя позиция Америки была фатально ослаблена самым суровым кризисом, известным в экономической
См., например: Abelshauser, «Kriegswirtschaft und Wirtschaftswunder».
