властью, «апрельский кризис» по поводу целей войны, «июльские дни», едва не вылившиеся в восстание, неудачный корниловский мятеж в августе и, наконец, Октябрьская революция, приведшая большевиков к власти. За этими событиями скрывается история причинно-следственных связей: военный контекст, развал экономики, социальная поляризация и сбои в управлении. Именно такой стиль изложения для нас наиболее привычен: важные и взаимосвязанные события с поддающимися объяснению причинами и важными последствиями. Но привычность такого подхода – даже того, что от него осталось, – не может служить аргументом в пользу его необязательности. В других главах мы вернемся к событиям 1917 г., рассмотрев их с иных точек зрения. Но эти события и контексты представляют собой необходимую структуру и основу. Кроме того, как ни странно, большинство историков сходятся в отношении того, что и почему случилось и что изменилось в стране[129].
Первый кризис разразился 23 февраля (8 марта), когда в Петрограде, присоединившись к множеству мужчин и женщин, уже бастовавших в столице и других городах, на улицы вышли тысячи текстильных работниц, протестуя против нехватки хлеба и продовольствия, а также по случаю Международного женского дня. Эти волнения, стремительно распространившиеся по городу и по стране и через несколько дней закончившиеся свержением правительства, не должны были стать неожиданностью для власть имущих. К январю 1917 г. тайные агенты полиции, жившие и работавшие в столице, в своих донесениях сообщали о растущей «в широких кругах населения волне враждебности к властям»[130]. Тлеющий в обществе гнев подпитывался страданиями, вызванными войной, все более отчаянной экономической ситуацией – особенно нехваткой продовольствия и ростом цен – и государственной политикой, производившей впечатление равнодушия или некомпетентности. Среди правящих элит, прислушивавшихся к общественным настроениям, набирало силу зеркальное отражение массового недовольства: опасение того, что военной машине и их собственному политическому и социальному выживанию могут угрожать волнения среди низших классов. Трудящиеся мужчины и женщины, во все больших количествах выходившие на улицы столицы, в своих устных призывах, лозунгах и речах не только требовали хлеба, но и призывали покончить с войной и самодержавием. К демонстрантам присоединялись студенты, учителя и служащие. Порой на улицах возникали стычки, чаще всего выражавшиеся в битье витрин. Некоторые демонстранты были вооружены палками, кусками металла, камнями и пистолетами. Хотя активисты из числа социалистов всячески поощряли эти беспорядки, у них отсутствовали реальное руководство и цели. В большей степени оно служило выражением недовольства, нежели целенаправленными действиями по устранению его причин. Соответственно, многие социалисты видели в этих событиях не «революцию», а всего лишь «беспорядки»[131]. Или, как более презрительно выразилась императрица Александра, писавшая на фронт Николаю II, эти демонстрации представляли
В своем изложении я опираюсь на обширную научную литературу о 1917 г., иллюстрируя ее материалами из архивных источников, мемуаров и сообщений из газеты Петроградского совета. Ссылки на многие из этих работ приводятся в сносках. Прочие упомянуты в библиографии. Среди посвященных революции англоязычных исследований общего характера особенно влиятельными являются работы Орландо Файджеса, Шейлы Фицпатрик, Брюса Линкольна, Ричарда Пайпса, Александра Рабиновича, Кристофера Рида, С. А. Смита и Рекса Уэйда.
Генерал-майор Глобачев (глава Петроградского охранного отделения). Дополнение к донесению (совершенно секретно), 26.01.1917: ГАРФ. Ф. in. Оп.1. Д. 669. Л. 112–113 (цит. в обратном переводе с английского.
Н. Суханов.
