все более тревожными нотками. Традиционное новогоднее пожелание «С новым годом, с новым счастьем!» начинало отдавать иронией перед лицом множества свидетельств того, что каждый прошедший год не приносил никаких реальных изменений и что большинству людей о счастье оставалось лишь мечтать. Отмечалось, что представители всех классов и идеологических позиций были охвачены «унылым настроением» и даже подавленностью по причине явного исторического застоя и отсутствия каких-либо серьезных перемен[91]. Типичная точка зрения содержалась в передовице, посвященной наступлению нового, 1908 г., в журнале, выходившем под эгидой православной церкви. Хотя люди питают такие же надежды на будущее, как и в предыдущие годы, «время расшатывает основы и под самыми надеждами». В настроениях общественности произошел «переворот»: «старое рушилось, изжито, осуждено», и осталась только «неопределенность» (еще одно слово, часто повторявшееся в те годы)[92]. Религиозные авторы имели преимущество над большинством журналистов: они могли приветствовать сделанное обществом открытие того, что светский прогресс – миф, как здоровое разочарование, раскрывающее глаза на высшие истины. Однако большинство авторов видело в этих «настроениях общественности», которые они часто разделяли, признак того, что настоящее – тупик, из которого «нет выхода»[93]. Автор передовицы, помещенной 1 января 1910 г. в газете «Современное слово», отзывался на всеобщие настроения, советуя читателям сохранять скептицизм в отношении новогодних надежд, «сколько раз ни обманул бы [нас] призрак счастья»[94].
В начале нового 1913 г., который в ретроспективе нередко вспоминался как последний спокойный год старой России перед тем, как все навсегда изменилось в результате войны и революции[95], редакторы популярного журнала обратились к писателям, предпринимателям и другим публичным фигурам с просьбой присылать новогодние тосты. Многие ответили, что лично они сохраняют надежду, но почти все сходились на том, что общество пребывает в мрачном и подавленном настроении. И они считали, что знают причину: новогодние пожелания перемен и счастья оставались (как выразился известный психиатр Владимир Бехтерев) только «пожеланиями», в то время как «действительность не может радовать»[96]. Или, как в 1913 г. писал в новогоднем номере популярного таблоида «Газета-копейка» колумнист Скиталец (псевдоним Осипа Блотерманца), «мы сейчас находимся в такой полосе, потому что наша действительность – безотрадна, итоги – ничтожны, а надежды – отлетели от нас». Пусть в прошлом году мы и желали «нового счастья», но не получили «ничего, кроме горечи и разочарований»[97].
Подобное мрачное отношение к времени и надежде было характерно не только для новогодних дней. На протяжении всех этих лет журналисты без конца описывали все сильнее охватывающую общество «эпидемию» «пессимизма», «подавленности» и «отчаяния»[98].
См., например: Н.В. Итоги минувшего года
С новым годом
Особ, см.: М. А. Энгельгардт. Без выхода
1910 год
См., например: Wayne Dowler,
Скиталец. Молчание
См. многочисленные примеры в: Mark D. Steinberg,
