конфликта, предъявившего беспрецедентно суровые требования к населению страны и ее экономике. Вообще говоря, генералы и чиновники все так же восхваляли смелость и праведную самоотверженность российских солдат, а также неослабевающую поддержку, которую им оказывали все уровни общества. Но, по мере того как продолжалось кровопролитие, все больше людей начинало задумываться над тем, стоят ли страдания такой цены и в чьих интересах ведется война.
Всего за пять первых месяцев войны почти 400 тыс. русских мужчин рассталось с жизнью и почти миллион был ранен, и эти ошеломляющие потери продолжали расти. С весны 1915 г. армия отступала. Хаотическое бегство, грабежи и дезертирство уже не были чем-то необычным. К концу первого года войны российские потери достигли 4 млн человек, взятых в плен, раненых или убитых. В 1916 г. ситуация на фронте улучшилась; армия даже добилась ряда скромных успехов, хотя и ценой больших потерь. Тем не менее война по-прежнему поглощала материальные и человеческие ресурсы страны, причем не только на фронте. Уже в 1915 г. наблюдались зловещие признаки того, что экономика страны не выдерживает бремени военных запросов – в первую очередь выражавшиеся в нехватке продовольствия и росте цен. Все более уязвимой становилась армия. По словам видного историка российских вооруженных сил в годы Первой мировой войны, растущий кризис морального состояния «имел своим принципиальным источником полную утрату надежды на то, что бойня когда-нибудь кончится, что страна получит что-либо, похожее на победу»[121]. Несмотря на то что забастовки были запрещены, их число с середины 1915 г. стабильно возрастало, в том числе и в столице страны, Петрограде. Но в большинстве своем люди старались просто пережить войну, думая лишь о том, когда и как все это кончится. Должностные лица, ответственные за поддержание общественного порядка, опасались, что терпение народа вскоре кончится. В октябре 1916 г. в докладе петроградского охранного отделения содержалось открытое предупреждение о бунтарских настроениях «озлобленных тяготами повседневного существования низов населения империи»[122].
Многие либерально настроенные россияне относились к войне как к национальному кризису, доказавшему необходимость полноценного участия общественности в политической жизни. Государство в какой-то степени приветствовало организованную гражданскую деятельность, направленную на содействие экономической мобилизации и на уход за ранеными солдатами. Власти даже признавали большое значение таких национальных ассоциаций, как Военно-промышленный комитет, во главе которого стояли видные промышленники и общественные деятели, а также Земский союз и Союз городов, представлявшие на национальном уровне местные органы сельского и городского самоуправления. Однако правительство, исходя из своих политических принципов, предпочитало мобилизовать страну при помощи собственных структур. Николай II демонстративно отказывался сотрудничать с большинством думских депутатов, желавших, чтобы царь больше считался с ними при
Allan Wildman,
Доклад петроградского охранного отделения особому отделу департамента полиции, октябрь 1916 //
