дороги, за которой виднелся смешанный лес. Мы привезли с собой жившую у нас домработницу-эстонку Мину, молодую, веселую, у которой дело так и горело в руках.
Тищенко Безо не понравилось, ни взрослым, ни детям. Они в течение многих лет проводили лето все в одной и той же деревне Лужского уезда по названию Малый Удрай, снимая там отдельную избу за двадцать пять рублей за все лето. Дорога туда и еда там были дешевые, жизнь самая простая, все крестьяне были им там приятели, оттуда у них были и домработницы, жившие по многу лет. Мальчикам Тищенко там было раздолье: в компании с деревенскими мальчишками они возили навоз на поля, удили рыбу, купались в речке Удрайке, ходили в лес за ягодами и грибами, смотрели, как косят сено, жнут рожь. В Безо им было скучно.
У матери последнее время стали болеть уши, и она стала хуже слышать. Этим летом болезнь настолько у нее обострилась, что решено было, что она поедет в город показаться врачу. Она лечилась у морского врача Михаила Валериановича Богданова-Березовского[130], хорошего специалиста, которого рекомендовал ей Федор Васильевич. Поездка ее продолжалась всего два дня, но я никогда нее расставалась с матерью и очень горевала из-за разлуки.
Вскоре после Нового года здоровье матери резко ухудшилось, то ли после простуды, то ли само по себе, но дело в том, что она начала температурить, усилился кашель. Доктор А. Е. Попова, которой она показалась, категорически заявила, что ей нельзя оставаться на весну в Петербурге и необходимо поехать в Крым. Начались сборы: Федор Васильевич написал в Ялту своему знакомому доктору и писателю Сергею Яковлевичу Елпатьевскому[131], просил его найти для матери помещение и пансион и следить там за ее здоровьем. Елпатьевский ответил, что комната с полным пансионом забронирована у художника Ярцева[132]. Решено было, что я поеду с матерью. Говорили, что если она поедет одна, то так будет тосковать об отце и обо мне, что никакой поправки не будет. Все знакомые и друзья приходили навещать мать, желали ей счастливого пути и скорейшего выздоровления.
Ехать надо было до Севастополя, а оттуда уже добираться до Ялты. Поехали мы в скором поезде в спальном вагоне второго класса. С нами в купе ехала дама, которая научила меня играть в карты в «66», и мы сражались с ней почти целый день. Мне очень понравилось смотреть в окно, но был февраль месяц, еще везде был снег. Из Севастополя в Ялту можно было ехать на лошадях или на пароходе. На лошадях мать не рискнула: было холодно, и она боялась простудиться, поэтому мы поехали на пароходе. На палубе было холодно, а в каюте мать скоро укачало, я ходила по ее поручению разыскивать горничную и просить у нее ломтики лимона от тошноты. В Ялту мы приехали утром и отправились прямо к Елпатьевскому. Осмотрев мать и дав ей кое-какие советы, Сергей Яковлевич поехал с нами к Ярцевым, на Гимназическую улицу. Дома в Ялте тогда не были нумерованы, и адрес наш был такой: Гимназическая улица, дача Ярцева.
Дом был большой, каменный, двухэтажный, а так
