из своих писем отец писал нам по этому поводу: «Молодцы, буры! Они затмили даже Дрейфуса». У отца кончились лекции и экзамены, и мы со дня на день ждали его приезда.
Когда мать отправлялась в Крым, то говорили, что мы проживем в Ялте до лета, а потом поедем на кумыс. Но вот приехал отец, мы ему страшно обрадовались, к нам в комнату поставили еще одну кровать, и мы зажили втроем. Почему-то разговоры о поездке на кумыс прекратились, и решено было остаться на лето в Ялте. Отец вскоре близко сошелся с Григорием Федоровичем и вел с ним длинные, интересные для обоих разговоры. Иногда мы совершали всей компанией далекие прогулки в экипажах: на Ай-Петри, в лесничество, в Алупку. В конце лета отец совершил с Григорием Федоровичем и некоторыми знакомыми интересную экскурсию в горы, в татарскую деревню Узенбаш. Они ночевали у костра в какой-то пещере. Вся деревня утопала в садах, место было очень красивое и живописное, горная речка, несущаяся по каменистому ложу, очень оживляла пейзаж, горы были покрыты чудным лесом. Фрукты уже поспели, и деревья в садах ломились под тяжестью плодов. Отец говорил, что татарские ребятишки, когда поспевают фрукты, целыми днями пропадают на улице, приходят домой только ночевать, ничего дома не едят, так как питаются в это время одними фруктами.
Погода стоял хорошая, и все мы большую часть времени проводили на воздухе. Мать, конечно, не купалась, а отец и мы, дети, каждый день ходили купаться в море. В самой Ялте были в то время устроены купальни с кабинками для раздевания и с лесенками, по которым можно было спускаться в воду.
В конце августа отец уехал в Петербург, мы же с матерью должны были еще осень провести в Крыму. Наступила осень, Оля и другие старшие девочки ходили в гимназию, я скучала без Оли, с которой мы очень подружились. Чаще прежнего я сидела на каменных уступах лестницы и мечтала о доме, о своих подругах, об Андрюше, об отце, о своем, милом, родном. Наконец, в начале ноября мы тронулись в обратный путь. С Олей мы очень нежно простились, обменялись придуманными нами амулетами и обещали часто писать друг другу. Ярцевы сердечно с нами распрощались, проводили нас на пароход.
Мы, в общем, отсутствовали около девяти месяцев, по школьным занятиям я пропустила не больше четырех месяцев благодаря тому, что Мария Федоровна рано уезжала с Таней в Павловское и поздно оттуда приезжала, и мне не стоило никакого труда догнать остальных учеников. В школе произошли в это время некоторые перемены: арифметику вместо Натальи Павловны преподавала знакомая Марии Федоровны, жена геолога Клеменца[138]. Наша дружба с Андрюшей нисколько не пострадала от длительной разлуки, что же касается Тани и Липы, то первое время в наших отношениях чувствовался известный холодок. Это было вполне понятно, так как, с одной стороны я часто вспоминала Олю, которую в то время считала своей первой подругой и о которой я им много рассказывала, с другой стороны, они привыкли быть вдвоем и ближе подружились. До моего отъезда мы с Таней были более дружны, с Липой мы были менее близки. Но это кратковременное охлаждение скоро кончилось, и мы стали тремя
