гостям – подарки. У Тищенко подарков не полагалось, елка была меньше и скромнее украшения, но веселились мы немало, с нами там всегда возилась М. Н. Рыбкина, приходившая на елку вместе с матерью, у них елка бывала всегда на первый день Рождества. У Поленовых не было определенного дня для елки, и они не всегда ее устраивали. Один раз, помню, на елке были супруги Кустодиевы, они дружили с Поленовыми и почти каждое лето проводили у них в Павловском. Среднерусская природа этого имения привлекала художника[139] и нашла отражение в его картинах. У нас елка устраивалась всегда 31 декабря.
Отец был очень гостеприимен и любил встречать Новый год в компании. Так как матери трудно было два раза устраивать приемы гостей, то елка приурочивалась к встрече Нового года. Сначала был детский праздник, потом часть гостей уходила с детьми, а другие приезжали к двенадцати часам. Кроме Коноваловых, Тищенко и наших школьников, на елке бывали дети Бианки, Вуколовы и другие. Играли, водили хороводы, потом пили чай. Для устройства этого угощения посылали обычно Петра Малафеева на Щукин двор (фруктовый рынок) и покупали ящик мандарин, ящик синего изюма на ветках, яблоки розмарин[140]. Из конфет обычно подавали пастилу и соломку. Дома пекли большой крендель. На металлических подставках были насыпаны всевозможные орехи: грецкие, кедровые, американские[141]. На фарфоровых тарелках наложены были разнообразные пряники. Часов в десять гости расходились, а в одиннадцать съезжались другие, для встречи Нового года. Пока я была мала, меня укладывали спать, а потом и я стала встречать Новый год вместе со всеми и с Андрюшей. В этом году встреча Нового года была особенная, наступал не только Новый год, но и новый, двадцатый век. Поздравляя друг друга, люди говорили: «С Новым годом, с новым веком!»
Незадолго до Рождества к нам приехала из Сибири Мария Павловна, сестра матери. Она прожила в Сибири довольно долго; она любила хорошо одеться, знала много пословиц, поговорок и прибауток, могла в компании и выпить и повеселиться. В Сибири за нее сваталось немало молодых людей из купеческого звания, но Мария Павловна за них не пошла и замуж так и не вышла. Мою мать любили все сестры за ее добрый и милый характер. Мария Павловна, приехав в Петербург, устроилась работать в железнодорожной пенсионной кассе и стала жить у нас, помогая матери по хозяйству. Я была от природы застенчива, но ласкова и приветлива со всеми приезжавшими к нам родственниками. Так было и с Марией Павловной. Я звала ее вначале Машенькой и стремилась с ней подружиться, но ничего из этого не вышло. Мария Павловна прожила в нашей семье сорок пять лет, но за все это время не с кем не была дружна настоящей дружбой и никого не любила настоящей глубокой любовью. Как-то, глядя на почерк сестры – ровный, всегда одинаковый, четкий, типично канцелярский, – мать сказала мне, что часто по почерку можно сказать о характере человека и что у Марии Павловны характер такой же, как и почерк: ровный, педантичный, без глубоких и тонких чувств, без
