и пил в каждый раз на прихотях чужого дыхания. Порою сил не доставало, мир плыл перед глазами отвратительно, но болезнь, её зыбучая страсть, прочно отравляла сущность нравов и чистоты. Бремя, возложенное на Генку, тяготело над ним постоянно, шло по пятам неотступно, только смерть в силах была разорвать неразрывное и принести малое облегчение. Так он думал, но не знал, как это будет на самом деле.
Умирать всегда неестественно думам, но реализуется её воля иначе и неведомо. С чем связана доля смерти никому неизвестно, никто оттуда не вернулся ещё и не поведал всей правды. А существует ли она эта правда о жизни иной? Наверно существует, если человек устремляется к ней своим чутьём. Что-то тянет туда… Ежели бы ничего там не было, то вряд ли бы и тянуло туда…
В эту ночь домой явился далеко за полночь. Раздеться – сил нет. Голова в чёрном угаре дыма и вони. Самомý противно. Скорей бы добраться до дивана и брякнуться… И забыться сном, в котором опять будет стрелять и тонуть в реках крови…
Днём Светка убирала квартиру одна и переставила диван с одного места на другое, чтобы хоть немного освежить уют новизной. Приелось всё. И захотелось как-то изменить образ квартиры. Ждала мужа, но ему не до убранства, у него другие ценности слов творят новизну.
Он не знал. Не предполагал.
Жизнь текла на пульсе однобокого и пьяного убожества. Чем дышала семья – всё равно, когда человек на запоях, когда ему не виден образ света. Дверь открыл сам. С шумом прополз по стене в комнату и со всего размаху сиганул на диван в надежде поспать.
Не понял. Грохот. И уже на полу.
– Чёрт! – Проговорил испуганно Генка.
– Хи-хи… – Чёрт рядышком, совсем рядышком.
– Схожу с ума! Дивана нет… Куда подевался? – И ещё некоторая брань вульгарных и незамысловатых словечек свалились на пол вместе с ним. Душа спряталась куда-то в незнакомые и потаённые места, а сердце заклекотало страстью.
А чёрт скачет тут, как тут.
– Хи-хи…
Поднялся мужик с пола, потирая ушибленные места.
Чёрт паясничает, ржёт.
– Хи-хи…
Генка дотянулся до света. Выключатель на месте.
– Хм… – Чёрт всегда рядышком.
– Фу! – Сразу же и полегчало, едва увидел свой вымученный диван на другой стороне комнаты. Кровь внутри взбрыкнулась вольготно, даже протрезвел на неопределённые мгновения! И рассмеялся. Отлегло чуть от сердца.
Потом признался Светке:
– Думал, чокнулся!
А разве не чокнешься от всеусиленного и пагубного пьянства, которое тебя режет пополам безжалостно?! Чокнешься и пропадёшь. Вот и пропал. До окончательной развязки осталось совсем чуть-чуть. Крохи, такие малые и угасающие… Но и крохи надо было выжимать из своего жития усилием чувственным.
– Светк…
Нет её.
– Моя?
Чужая.
