женой Грэма, тогда и буду брать ракушек сколько душе угодно.
За размышлениями не заметила, как прошли всю деревню, и дом старейшины вынырнул из темноты, как необъятная гора. Его строили всем селом и возвели в целых три этажа.
Из разговоров мужчин знала, что на первом всегда проводятся собрания, на втором живут многочисленные отпрыски, а на третьем он с женой.
Мне тоже хотелось иметь большой дом, но несмотря на заверения о достатке торговца, пророченного мне в мужья, жилье у него было скромным. Зато конюшни и склады для товаров – в два раза больше дома.
Отец сделал знак, и мы остановились перед домом. Он три раза постучал, затем толкнул дверь, и мы один за другим вошли. Я никогда не была на собраниях и теперь старалась из-под полуопущенных век разглядеть все, что могла.
Людей в помещении оказалось много. Одни на лавках, другие на табуретках, иные просто стоят, опираясь плечами на стены. В воздухе ненавязчивый гомон, но едва оказались внутри, он стих, и взгляды обратились на нас.
Отец провел нас вперед и указал на лавку. Когда сели, он опустился рядом и упер ладони в колени, замерев, как гора.
Через мгновение в соседней комнате скрипнули половицы, в помещение вошел худосочный старик в длинном балахоне. Борода серебрится от седины и свисает до самого пояса, ладонью опирается на клюку, от чего кажется устрашающим.
– Все в сборе… – протянул он, даже не глядя на собравшихся. – Это хорошо. Хорошо.
Он проковылял в середину комнаты и опустился на стул с высокой спинкой. Откинувшись на нее, сказал скрипучим голосом:
– Я собрал вас по серьезному делу. Настолько серьезному, что не пожалею ничего, чтобы его разрешить. Скажите, есть ли среди вас тот, кто сомневается в моей мудрости?
Народ загалдел, послышались выкрики.
– Нет!
– Что, ты, старейшина! Как можно?
– Ты мудрейший из нас!
Старик кивнул, вскидывая ладонь, и все разом замолкли.
– Хорошо, – снова произнес он. – А было ли когда-нибудь, такое, чтоб я ошибся в решении?
Толпа вновь взревела, доказывая и провозглашая, что старейшина самый мудрый и справедливый, а все его решения – сама истина. Старейшина вновь удовлетворенно кивнул и продолжил:
– Тогда вы выслушаете меня. И когда оглашу свою волю, вы ее примите.
– Говори, старейшина! – донеслось из одного конца комнаты.
– Да, говори, мудрейший! – донеслось из другого.
Я с затаенным дыханием наблюдала, впитывая каждое слово, гадая, какую роль уготовили нашей семье. Старик на некоторое время замолчал, то ли собираясь с духом, то ли задремал ненароком. Но когда в комнате кто-то громко покашлял, он поднял голову и начал:
– Все вы знаете, как возникла наша деревня. А если не знаете, напомню. Много лет назад, когда у меня только начала расти борода, река пересохла. Древня бы вымерла, если бы одна ведьма, тогда
