Не могу оставить тебя в таком состоянии.
Что мне было нужно ей ответить? И зачем?
Хочет остаться– пусть остается.
Я привлек её к себе. В конце концов, к чему мне теперь-то проявлять принципиальность?
Буду получать животное удовольствие. Раз иных мне все равно не дано.
28 июня 1976 года
Потолок низкий и грязный.
После ставшей уже привычной оргии, после безумств нашего миленького любовного квартета, все спят.
А у меня бессонница.
Я четвертую ночь не могу сомкнуть глаз. Буду философствовать, чтобы кое-как дотянуть до рассвета.
Почему, задаю я себе вопрос, раз больше все равно некому – почему, если трахаемся мы все вчетвером, традиционно считается, что псих – один я? Не мой отец. Не мой брат, который, как всегда, примерный и послушный мальчик. Не единственная девочка на троих мальчиков. А – я?
Жизнь полна парадоксов.
Леночка, Леночка. Вот как все обернулось. Твоя любовь ко мне тебя погубила, а меня твоя – не спасла.
Душа твоя закоптилась нашими семейными пороками. Потемнела, как стекло, покрывшееся копотью.
Ты смогла так легко вписаться в то, что ещё вчера-позавчера показалось бы тебе самой невозможным.
Теперь наши апрельские отношения с Костей кажутся милой шуткой, безделицей, на фоне всего, что произошло позже.
Из-за тебя, шлюха ты глупая, умерла моя мать, повесилась дурочка Наташка, у которой, оказывается, неожиданно сохранились понятия о том, что нормально, а что – нет.
Ты хороший стрелок, моя ведьмочка. Не промахнулась. О моих «пристрастиях» поведала сразу кому нужно. Наташка дальше сама себе все придумала, сама же в придуманное и поверила. Она, похоже, искренне считала, что у меня качественно иное мировоззрение.
Эх, Наталья! Не сказать тебе уже, что все у меня нормально. Так же, как и других. Не дала ты мне возможности рассказать, что спать с парнем мне было – никак. Это физически.
О моральном самоощущении распинаться не буду. Я был пьян. И в этом одна из причин.
Вторая причина, подвигнувшая меня, на сей «доблестный поступок», это желание побесить папочку. Такой свиньи полгода тому назад, даже он от придурка сына не ожидал. (Зато сам-то теперь как куролесит?).
Ну, а в-третьих, мне было интересно, смогу ли я сделать то, от чего меня тянет убежать подальше.
Остается с грустью поражаться собственной силе воли.
Я спал с Костей потому, что в характере у меня странный душевный мазохизм. Иного объяснения нет. С детства всегда делать то, чего страшусь.
Боялся темноты – заставлял себя искать её, где только можно. Чердаки, подвалы были моим постоянным местом обитания. Мать замучилась меня из них вытаскивать.
Спускаться вниз, за ступенькой ступенька, плотно закрыв за собой дверь и видеть, как тьма сгущается, как в ней не остается света очень страшно.
Самым жутким местом для меня был подвал. Я до сих пор туда не могу входить без содрогания.
