Пустая, скучная, надоедливая. Хорошо одетая, наглая, циничная. Красивая, сластолюбивая, испорченная. Прямо мой женский эквивалент.
Что потеряет мир, если люди, вроде нас с ней перестанут существовать? Станет ли ему без нас скучно?
Нет, положа руку на сердце. И мне грустно. Неужели же я, в самом деле, даже учиться нормально не могу?
Ну, не нравится мне этот «Культпросвет»? Ну, и черт с ним! Существует же масса других учебных заведений. Огромное количество других специальностей. Взять хотя бы технические ВУЗы?
Только вот в технике я ни черта не понимаю. И к физической работе у меня имеется стойкое отвращение.
Вообще я потерянная душа. Было у верующих когда-то такое понятие.
У атеистов его нет.
6 ноября
Иногда мне сниться странный, жуткий сон.
Будто я плыву на корабле ночью. На палубе развешаны разноцветные фонарики. Они светятся, отражаются в воде. Все вокруг искрится и переливается. Громко гремит музыка. Женщины, словно сошедшие с их, забугорного, экрана, размноженные Мерилин Монро и Бриджит Бардо, гуляют по палубам, подставляя лицо легкому ночному бризу.
Ветер играет надушенными женскими волосами. Женские груди трепещут под легкими, сверкающими тканями в предвкушении сладострастной ласки и неги. Глаза сияют.
Мужские руки покровительственно обнимают тонкие или полные гибкие станы.
И меня охватывает нестерпимое страстное желание иметь в своих руках точно такие же холенные, пышные, мясистые груди и бёдра.
Но я присутствую на празднике инкогнито. Я – бесплотный дух.
Отвернувшись от ликующей толпы, то ли воспаряю в небо, то ли корабль растворяется подо мной, расплываясь, словно сделан из морской зыбки?
Некоторое время парю над монотонно колеблющимися волнами. Холодно, колюче светятся звезды, недостижимые, непостижимые, далекие и прекрасные.
Затем вода расступается, и я вижу, как в глубины океана уходит женское тело.
Вижу бессмысленно распахнутые в никуда глаза на восковом лице, колеблющиеся вокруг лица темные длинные косы, напоминающие гигантские водоросли.
Выражение лица пустое – ни гнева, ни скорби, ни протеста. Ни обещания, ни угрозы. Ничего. Пустота. А черты красивые, тонкие.
И жуткие.
Но главная суть ночного кошмара не в лице, не в его выражении – кошмар заключается в медленном погружении.
Вода поначалу имеет лазоревый оттенок. Но чем глубже мы опускаемся, тем сильнее меркнет свет, тем плотнее окружающий мрак.
Меня охватывает ужас.
Я понимаю, что, увлеченный, слишком глубоко спустился, что назад не вернуться.
Я слабо пытаюсь сопротивляться, бороться. Но тело наливается свинцом, усталость смежает веки.
Неудержимо тянет вниз.
Тишина сменяется странными звуками. Непонятными, чужими, доносящимися из запредельной мглы, в которую несет меня мертвящий поток.
Я
