остановилась и Амина… Такая уверенная в каждом своем движении, в каждом настолько отточенном, резком движении, запнулась, будто наткнувшись на невидимую преграду, схватилась за стул, чтоб не полететь кубарем на сцену, сгорбилась, тяжело дыша, слушая тихий шум, доносящийся из музыкального центра, прижала руку к груди…
Дамир явственно представил, как там сейчас должно быть жарко и тесно легким. Она пробежала танцевальный марафон – не иначе. Даже у него сердце ускорилось – а ведь он только следил за этим. Следил и непроизвольно ускорял дыхание, подстраиваясь под ее ритм. Ему хотелось быть причастным к этому танцу. В принципе, сейчас он уже мог признаться, что ему хотелось быть причастным к ней. Прятаться за дверью не хотелось, злить ее и злиться в ответ. Хотелось иметь право… хотя бы выйти из тени.
Размышляя, Дамир следил за тем, как Амина продолжает быстро дышать, постепенно успокаиваясь, как рука в один момент перестает прижиматься к груди, с силой упирается о спинку стула, как девушка постепенно выравнивается, разминает шею, переступает с ноги на ногу – будто проверяя, что с ними, а потом складывает руки на груди, насупливает брови, о чем-то задумываясь…
Амина оглянулась, словно проверяя – нет ли кого-то поблизости. Дамир знал точно, что его не заметят. Потом она подошла к музыкальному центру, положила руки уже на него, смотря перед собой – явно не на стену, но куда-то дальше, а потом решилась. Кажется, на что-то решилась.
Мир еще не знал, на что, но когда Амина снова вернулась к стулу, села на него, скользнула пальцами по своим непозволительно красивым ногам, таким голым в этих шортах, сердце Мира вновь ускорило бег.
Она расстегнула босоножки – ненавистные Мировы босоножки – со шпилькой сантиметров в двенадцать, пошлые, яркие, вульгарные. Сбросила сначала правый, потом левый, прямо так – сидя – поднялась и опустилась на носочки, то ли разминая уставшие ноги, то ли пробуя новые ощущения – когда ноги ближе к земле. Потом Амина подняла взгляд, вновь окидывая им помещение. И если раньше она будто проверяла – нет ли кого рядом, теперь искала. Что-то искала…
И, кажется, нашла…
Спрыгнув со сцены, Амина подошла к бару, зашла за стойку… Дамир грешным делом подумал, что главная бабочка возьмет бутылку чего покрепче, но глубоко ошибся. С Аминой ошибаться довольно просто.
Она нырнула под стойку. Там, Мир знал, стоит несколько коробок, в которых хранится хлам. В голове пронеслась масса предположений о том, что Амина может достать из такой коробки. Но как всегда он попал со своими догадками в молоко.
Девушка вынырнула, держа в руках отрез ткани и какой-то шнурок. Темно бордовый отрез ткани, служивший, скорей всего, скатертью.
Амина прошлепала босыми ногами обратно к сцене, забралась на нее, еще раз оглянулась – на всякий случай, а потом вздохнула – не то, чтоб тяжело, но так, будто окончательно решаясь, расправила сложенную скатерть, чтоб уже через мгновение обвернуться ей, как юбкой, закрепив на талии шнурком. Из-под подола теперь торчали только
